Переступив порог родительского дома, Соболевская с трудом справилась с дрожью в коленях. Ей стоило огромных усилий удержаться на ногах. Мать горько улыбнулась и, не раздумывая, прижала ее к себе. Сквозь слезы они смотрели друг на друга, пытаясь прочесть ответы на самые сложные вопросы. Катерина Николаевна нежно погладила лицо дочери и расцеловала ее мокрые щеки. Наталья с трудом подавила тяжелый вздох. Тело на мгновение парализовало, но тут же буквально-таки пронзило током. От нехватки воздуха координация движений нарушилась, перед глазами поплыли круги. Едва не лишившись сознания, артистка стала сползать вниз. Старушка попыталась ее удержать, но дочь, опустившись на колени, уткнулась головой в ее ладони и прижалась к ним влажными губами. Какой ценой могла она искупить грехи? И есть ли ей прощение?
Настя посмотрела вверх и настороженно прислушалась.
– До вечера, – подтолкнул ее к лестнице Иван. – Я тебя люблю.
– И я тебя, – схватила его за руку девушка. – Пожалуйста, не уходи…
– Я скоро вернусь, и мы больше никогда не расстанемся. А сейчас постарайся не тянуть время и поднимайся – ты очень нужна своим женщинам.
– Мне страшно.
– Ты очень смелая!
– Я не знаю, что делать.
– Любить. И прощать. По сути, это одно и то же.
– Ты так думаешь?
– Я это знаю.
Иван обнял ее и, поцеловав в висок, поспешил к выходу. Потоптавшись на месте, Настя подняла глаза и неожиданно для себя встретилась взглядом с матерью. За те несколько минут, что они не виделись, ее глаза покраснели и опухли, руки повисли вдоль тела безжизненными плетьми. Ухоженное лицо осунулось и отекло. От волнения и бессилия Наталью трясло, качая из стороны в сторону. Катерина Николаевна выглянула из-за двери, набросила ей на плечи пуховый платок и так же бесшумно удалилась. Собрав в кулак остатки мужества, артистка прижала ладонь к губам, пытаясь сдержать рыдания, но помимо ее сознания потоки слез прорвали многолетний заслон и устремились на волю. Соболевская схватилась за перила и, не видя ступенек, стала спускаться практически наощупь. Настя кротко улыбнулась, невольно оглянувшись, словно убеждалась, что мать спешит именно к ней, и осторожно шагнула навстречу. Наталья крепко сжала озябшие ладони дочери и поднесла их к губам, пытаясь согреть своим дыханием и одновременно боясь встретиться с ней взглядом. «Девочки, чай готов!» – шутливо позвала их старушка, заполняя паузу. Настя с какой-то опаской осторожно коснулась волос матери и едва слышно пригласила ее к столу. «Надеюсь, чай по папиному рецепту? – бравируя, уточнила артистка. – Помнится, он знал особый секрет». Девушка неопределенно кивнула.
Иван выбежал из подъезда и, не оглядываясь, направился к арке. Сделав несколько шагов, он замер и прислушался. В шаге от него в щели кирпичной кладки жалобно скулил продрогший от голода и холода щенок. Парень обнадеживающе свистнул. Кроха, виляя хвостом, выполз из укрытия и доверчиво потерся о джинсы. «Привет! – потрепал его за ухом спаситель, пряча за пазуху. – Пойдем, брат, знакомиться с новым жильем. Теперь будешь при деле». Кутенок гордо тявкнул и, лизнув хозяйскую ладонь, шумно засопел. Улыбаясь, Иван ускорил шаг.
Стараясь не попрекать легкомысленный март его неоправданным ночным загулом, весна помаленьку вступала в свои права. Лениво покачиваясь, на крыши гаражей выкатилось полусонное солнце. Проснувшаяся первой семейка мать-и-мачехи величаво поприветствовала его дружными поклонами. Птичий оркестр, заглушая работу котельной, спешно приступил к плановой репетиции. «Весна идет! Весне дорогу!» – перевел песню пернатых Иван. По старинной брусчатке с тягучим скрипом прогромыхала телега-развалюха. Впряженная в нее колченогая кобыла тоскливо покосилась на идущего рядом возницу. Мужчина нежно потрепал старушку по загривку и угостил припасенным кусочком сахара. Из соседнего дворика, пыхтя и отдуваясь, с трудом выполз ржавый запорожец. На перекрестке его едва не снесла новехонькая иномарка. Город просыпался, приветствуя рождение нового дня.