Однако и в Харбине они не задержались надолго. В 1934 году Маруся с детьми уехала в Париж. Вере к тому времени исполнилось 18 лет, у нее был прекрасный голос, – такой же как и у Маруси в молодости. Она подавала большие надежды, впоследствии она их оправдала, став солисткой Metropolitan Opera. 14-летний Юл был вполне самостоятельным молодым человеком, он тоже был не чужд искусству, принимал участие в любительских спектаклях. Маруся решила, что именно в Париже разовьются их таланты…
РУССКИЙ ПАРИЖ
Париж оглушил, ослепил Бринеров, провинциальных беженцев. Все «русское» было в моде. Артистический Париж жил воспоминаниями о «Русских сезонах» Дягилева, выступлениях блистательных танцоров Нижинского и молодого Сержа Лифаря, «божественной», как ее называли, Анны Павловой. Шаляпинский «Борис Годунов» был настоящей сенсацией.
Русские рестораны с национальной кухней – блинами, черной икрой, обилием водки привлекали французов. Гвоздем программы были выступления цыганских ансамблей. Звенели гитары, подвыпившие посетители дружно восклицали «Эх раз, еще раз!» прославляли «Очи черные», и роняли слезу под ностальгический «Вечерний звон».
Вера брала уроки пения, а Юл, пользуясь протекцией секретаря Сержа Лифаря, поступил в престижный лицей. Он проучился в лицее два года, и эти годы были одинаковы тяжелы и для Юла и для лицея – он был строптивым, не желающим признавать правила, студентом. Кроме того, он не знал французского, и не проявлял желания его учить. Марусе жилось очень сложно, денежная помощь от Бориса приходила крайне редко и нерегулярно, круг ее общения ограничивался двумя – тремя русскими знакомыми, дети жили своей жизнью.
Как-то секретарь Лифаря пригласил Веру с Юлом в ресторан, где пел знаменитый цыганский хор Ивана Димитриевича. Юл сразу почувствовал себя так, как будто он попал в родную стихию. Он был очарован их пением. Иван Димитриевич был известен тем, что еще до наступления «смутного времени» пел для царской семьи в цыганской слободе Мокрое под Москвой, куда приезжали сливки высшего российского общества. Поклонником Димитриевича был Григорий Распутин, да и сам царь жаловал Ивана своим вниманием.
Находясь под впечатлением от услышанного, Юл потребовал чтобы Маруся купила ему гитару, сказав, что хочет брать уроки пения. Но вместо классических фиоритур учился пению у Ивана Димитриевича, который почувствовав в юноше талант, открывал ему секреты цыганского пения.
Юл подружился с его детьми – Валей, Алешей, Марухой. Алеша учил Юла игре на гитаре, Маруха– кое-чему еще…
Юл усердно учился, он играл часами, яростно терзая струны и сбивая пальцы в кровь. Он усвоил правила цыганской жизни, которые ему преподали новые друзья. Алеша говорил: «Играй не очень громко, только до горизонта». У Валентины голос был необыкновенной красоты и силы. Когда она пела, ее черные глаза загорались, голос лился огненной лавой, не оставляя равнодушных. Вот она так и пела – «до горизонта».
Фактически, Юл приобрел новую семью, Димитриевичи приняли его в свой клан как родного, ни о чем не спрашивая, ничего не требуя. Юл делал большие успехи. Он начал выступать уже в 1935 году, когда ему еще не исполнилось пятнадцати лет. Свой первый концерт он дал 15 июня 1935 года в русском ресторане «Распутин».
С гитарой он был неотразим. Все, кто слышали и видели юного Бринера, считали его чистокровным цыганом, принадлежавшим к многочисленному клану Димитриевичей.
Он пел и играл на гитаре в сопровождении тридцати гитаристов. Концерт был настоящей сенсацией. Сколько страсти, молодого задора было в этом юноше, впервые вышедшем на большую сцену. Тот день он запомнил навсегда, как и совет Ивана: «Когда поешь с гитарой в руках, ты должен выглядеть сильным, настоящим мужчиной». Таким он и был в день своего дебюта. Особым успехом пользовалась разрывающая душу песня «Окончен путь». Юл пел ее своим густым бархатным голосом, Алеша вторил, в зале творилось нечто невообразимое. Подвыпившие гости не жалели денег, бросали их на сцену, – гуляли широко.
Красавица цыганка Маруха, дочь Ивана, стала первой жертвой мужского обаяния Бриннера. В благодарность за то, что Юл не отверг ее, девушка однажды, внимательно посмотрев на его руку и поводив по линиям ладони пальцем, сказала: «Ты, Юл, станешь королем. Увидишь, мои слова сбудутся, я правду говорю»…
Но был еще один мир, который увлек Юла так же сильно, как и цыганское пение – это был цирк. Парижский Cirque d’Hiver был одним из самых известных цирков в мире, и, как только Юл пришел посмотреть представление, он сразу почувствовал себя дома.
Особенно ему понравились «летающие» акробаты на трапеции, и он решил попробовать себя в этом амплуа. Но, к сожалению, это закончилось тем, что он упал с трапеции на стопку монтажных труб и попал в больницу со множеством переломов и поврежденным позвоночником. На этом его цирковая карьера закончилась. Правда, ходили слухи, что это случилось неспроста – один из акробатов перерезал трос из ревности, так как Юл усердно ухаживал за его женой.
Тогда, во время жестоких болей, Юл пристрастился к морфию. Сначала это облегчало страдания, а потом он почувствовал зависимость от наркотика. Чтобы избавиться от наркотической зависимости, он поехал в Швейцарию, где жила его родная тетя Вера, она поместила его в клинику, где он прошел интенсивное лечение. Более года он жил в семье своей тетки, она заменила ему мать.
В 1938 году Юл возвращается в Париж, тяга к театру, сцене не оставляет его, и он поступает учеником в русский театр Людмилы и Георгия Питоевых. Это был небольшой театр, в котором давали представления на русском и французском языках. Юл, как говорится, был «прислугой за все»: он подметал сцену, строил декорации, даже шил костюмы. Это была отличная школа – он узнал театр изнутри.
…Европа готовилась к войне, и семья Бринеров вновь встала перед выбором – как спастись от надвигающейся угрозы. Сестра Юла вышла замуж за русского пианиста, и они осели в Нью-Йорке. Маруся решила вернуться на Восток. Юл не мог оставить мать и вместе с ней поехал в Харбин, где жил его отец Борис с женой Катей и приемной дочерью. Бывшая актриса Московского Художественного театра, Екатерина Корнакова, увидев интерес Юла к драматическому искусству, много рассказывала пасынку о системе Станиславского, о своем учителе, замечательном актере, Михаиле Чехове, племяннике великого писателя. Михаил Чехов, пройдя большой и сложный путь в Европе, организовал свою школу в Америке, в Коннектиткуте. Из его студии вышли многие голливудские знаменитости: Мэрилин Монро, Грегори Пек, Марлон Брандо, Гари Купер, Энтони Куин…
Мечта стать актером давно владела Юлом. Там, в Харбине, во время бесед с Катей, он почувствовал, что судьба дает ему шанс осуществить мечту. Он должен поехать в Америку, учиться актерскому мастерству у Михаила Чехова. Он убедил Екатерину дать рекомендательное письмо к своему учителю.
В 1941 году у матери Юла врачи обнаружили лейкемию. Юл уговаривал ее поехать лечиться в Америку, он рассчитывал также на помощь сестры, – Вера жила в Нью-Йорке. «Я буду работать, я заработаю деньги на твое лечение, я буду учиться у Михаила Чехова, стану актером, ты выздоровеешь, вот увидишь – все будет просто замечательно», – говорил он, повторяя эти слова как заклинание. Маруся согласилась, и вскоре они опять – уже в который раз – отправились в далекое путешествие.
ГИТАРА СЕМИСТРУННАЯ…
После долгого и мучительного путешествия из Харбина в Нью-Йорк, Юл, оставив мать на попечение сестры, отправился в Коннектикут. При первой же встрече он отдал Мастеру рекомендательное письмо от Екатерины Корнаковой. Михаил Чехов внимательно его прочел и попросил Юла спеть. Он был покорен пением Юла, его умением двигаться, его актерским драйвом.
В то время небольшая театральная труппа Михаила Чехова гастролировала по Америке, выступая, преимущественно, в колледжах. Основной репертуар театра составляли шекспировские пьесы. Для Юла, который не знал английского, это представляло особую сложность. Кроме того, он не мог платить за обучение, но зато отлично водил машину, и Чехов предложил ему место шофера. Юл с удовольствием согласился. После каждого спектакля он погружал декорации и костюмы в старенький вэн, и пока актеры отдыхали после спектакля, Юл колесил от одного города к другому. Спустя несколько недель, 2 декабря 1941 года, ему доверили появиться на сцене в небольшой роли Фабиана в «Двенадцатой ночи». Те несколько слов, которые он произнес, полностью исчерпывали его знание английского языка.