-- Может тебе ещё и ключи от дачи? - С подтекстом поинтересовался профессор Дашков.
Аспирант замер, будто наткнувшись на препятствие. Потом медленно повернулся.
-- Чулан дайте... Чулан... В подвале...
-- Антисанитария. - Веско заметил профессор.
-- Я сделаю ремонт за свой счёт. Я закуплю оборудование. Дайте помещение и возможность провести под вывеской института эксперимент.
Профессор обречённо вздохнул.
"Ну что ты с ним будешь делать?", - и вслух добавил:
-- Подготовь к завтрашнему дню полную развёртку плана эксперимента, включая смету на ремонт и закупку оборудования. Не успеешь - пеняй на себя.
--- Спасибо, профессор. - Принялся благодарить Олег. - Всё сделаю Всё успею. В лепёшку разобьюсь, но сделаю.
-- Разбиваться не надо. - По-доброму улыбнулся профессор. - Ты мне живой нужен, а не в виде форшмака. Доведи хоть одно дело до ума. А то за всё хватаешься, а результат на нуле. Всё. Беги.
И аспирант, окрылённый профессорским благословением, на крыльях счастья вылетел из кабинета.
Зоська
Дребезжа и захлёбываясь, прозвенел звонок, возвещавший об окончании учебного процесса. Вместе с небольшой горсткой о чём-то оживлённо переговаривающихся студентов, она вышла в коридор и направилась к установленному на этаже кофейному автомату. Возле него вечно толпилась огромная очередь из любителей дешёвенького напитка и тусовалась большая часть факультета. В сумке настойчиво запищал мобильник, требуя к себе внимания.
-- Алё! Прокуратура на проводе! - Едва взглянув на высветившийся номер, бросила она в трубку. В её озорных бархатисто-карих глазах прыгали весёлые чёртики. Светло-русая прядь шелковистых волос упала на лицо, заставив резко мотнуть головой, отбрасывая непослушную чёлку назад.
Зоська, а именно так все привыкли называть эту сорви-голову, была студенткой четвёртого курса факультета журналистики и литературоведения. Общительная, бесшабашная, смелая и уверенная в себе она всегда и везде оказывалась в центре событий, участвовала во всевозможных мероприятиях и вечеринках, была украшением и гвоздём программы в любой компании. Казалось, без её ведома, как в городе так и в университете, не происходило ровным счётом ничего. Если кому-то из однокурсников или соучеников требовалась самая свежая информация из мира сплетен, последних политических новостей, мероприятий и происшествий из культурной жизни города или криминальной хроники, они тут же направлялись к Зоське, не умевшей кому бы то ни было отказывать в помощи.
Факультетская достопримечательность, вместе с тем, была и всеобщей любимицей. Даже не смотря на заносчивый вид, всегда высоко вздёрнутый курносый носик и немного насмешливый взгляд, которым девятнадцати летняя девушка смотрела на жизнь. К ней относились с должной мерой уважения и нескрываемой симпатией. Преподаватели откровенно восхищались старательной, прилежной студенткой, а друзья с приятелями боготворили сверх меры шаловливую подружку, являвшуюся заводилой всевозможных проказ и шалостей. К её детской непосредственности и постоянной тяге к авантюрным приключениям, которыми будущая журналистка просто бредила наяву, добавлялся острый ум и недюжинный литературный талант, что было весьма немаловажно для приобретения избранной профессии и карьерного роста.
Выросла Зоська в интеллигентной семье, где была младшим ребёнком, которому как в детстве, так и девичестве, многое сходило с рук. Старшей сестре - Марине - повезло куда меньше. Их мать работала в районной поликлинике заведующей терапевтическим отделением. Отец служил в армии в чине подполковника, редко и очень ненадолго появляясь дома. Маринка, с малолетства желавшая, подобно матери, посвятить себя медицине, став детским доктором, по настоянию родительницы была вынуждена отказаться от своей затеи. Заботившаяся об их будущем Лариса Васильевна заявила дочери, что в наше время быть детским врачом не прибыльно и не перспективно, а потому она пойдёт учиться на экономиста, если, конечно, не хочет сделаться гинекологом или дантистом. Марину такая участь нисколько не прельщала, но зная железный характер матери, девушка возражать не рискнула и сейчас заканчивала факультет народного хозяйства, прозываемого в народе нархозом.
У младшей из сестёр никогда подобных сложностей не возникало. Ей достаточно было посмотреть в глаза матери своим невинным, обезоруживающим взглядом, и та моментально прекращала всякое сопротивление, в очередной раз махнув рукой на проказы своей очаровательной малышки. Наверное, именно поэтому Марина была более замкнутой, подчёркнуто строгой и предельно вежливой, а Зоська отличалась буйным нравом и полным отсутствием логики в некоторых поступках.