Ананси резко выкинул руки вперёд, и с его ладоней сорвался поток огня, не поддающийся описанию. Струя пламени была такой силы, что спустя каких-то два удара сердца каменная стена, возле которой лежала книга, начала плавиться, в то время, как сама проклятая книжка оставалось целой. Главарь сделал два шага вперёд, напряг всё тело, и огонь, который и так, казалось, был сильнее самого адского пламени, стал в разы мощнее. Жакан чувствовал, как всё его тело горит, как сохнут кожа, горло и глаза, как ему не хватает воздуха. Первым от невыносимого жара сознание потерял Юзлесс: он просто упал на месте, словно тряпичная кукла. Спустя мгновение на землю повалился Жакан. Краем сознания, за секунду до того, как оно окончательно померкло, наёмник услышал дикий смех Ананси. Смех полного психа, смех самого дьявола.
Когда Жакан пришёл в себя, он обнаружил, что лежит на жёсткой кровати. Тело всё ещё пылало адским жаром, который устроил Ананси, голова жутко болела, а во рту была пустыня, жаркая и сухая. Приняв сидячее положение, Пентр упёрся взглядом в стол, на котором вначале увидел большой графин чистой воды, затем стакан, а рядом — небольшой мешочек и сложенную пополам бумагу.
Выпив почти весь графин холодной воды и умыв остатками лицо, довольный и остывший Жакан потянулся к записке, развернув которую, впал в ступор — не то от неожиданности, не то от радости.
“Рубин находится в доме номер пять на улице Знати. Твой друг останется у меня как гарантия. Книга в мешке”.
Положив записку на стол, наёмник трясущимися от волнения руками потянулся к мешочку. Развязав узелок и заглянув внутрь, Пентр обнаружил внутри кучку пепла.
— Сгорела, мерзость, — прошептал наёмник. — Ну теперь-то у Акумы жопа точно вспотеет.
ГЛАВА 11. СЕРЫЙ ЗАКАЗ
“А всё-таки с Юзлессом было бы проще. Обернулся бы он в крысу, обстановку в доме разведал, и за пару дней бы управились. А я, как дурак, пятый день тут околачиваюсь”.
Пять дней скрытой слежки за домом Тисменов, которые могли обернуться всего в два, будь с наёмником маг, дали свои плоды, хотя и не совсем спелые. Леди Ритта, хозяйка кровавой капли, каждый вечер выходила на прогулку в шесть вечера, вместе с ней подышать воздухом выходила пара девушек — не то служанок, не то подружек, и четверо здоровенных детин в плотных кожаных дублетах, лакированных сапогах и с мечами на поясах. Судя по их мордам, драться эти “шкафы” умели прекрасно, а значит, лезть в лоб — чистое самоубийство.
Когда госпожа Тисмен покидала своё жилище, примерно через двадцать минут в дом к хозяину приходила смазливого вида барышня, которая годилась господину Рантару в дочери — если, прости господи, не во внучки. И уходила эта девчушка ровно в семь, за полчаса до возвращения супруги.
В восьмом часу в большом зале загорался свет — это Жакан выяснил на второй день, когда нашёл безопасный способ перебираться через высокий забор, который ограждал двухэтажный дом. Час на светский ужин, и примерно в десятом часу свет на втором этаже дома, где явно находились супружеские покои, затухал, и дом погружался во тьму.
Третий день позволил понять наёмнику примерное местоположение охраны в ночное время: они сидели на кухне, окна которой располагались с другой стороны от обеденного зала. Зажигали пару свечей, пили, играли в кости и тихо ругались, чтобы не разбудить своих хозяев.
Комната слуг, коих было человек пять, находилась в дальней части “особняка”. Их маленькое окошко выходило на задний двор, и свет в нём горел почти до полуночи. Четвёртый и пятый день слежки позволили укрепить в сознании наёмника расписание и быт домочадцев и их прислуги, а также проверить, как остро и быстро реагирует охрана на те или иные ситуации. Пару раз Жакан бросал камешки в разные окна и наблюдал за тем, кто и как отреагирует. Топтался у дверей и под окнами, рискуя как никогда, а на пятый день обнаглел до того, что кидал камешки уже в окна хозяевам — благо, те спали без задних ног и ни разу не среагировали. Охрана показала себя куда более профессионально: несколько раз верзилы, ругаясь себе под нос, парами делали обход вокруг дома и за забором. Но после пятого раза и они стали относиться к “шалостям” наёмника более безразлично. Прислуга на проказы Жакана реагировала сухо: в лучшем случае сонные лица выглядывали в окно, а иной раз не бывало и этого.