Поначалу ему казалось, что случай решил отметить своим знаком его серое существование. Ведь должно же было когда-нибудь повезти пришедшему еще в молодости в стены обители тайного знания, потому как в обычной жизни — не было у него никаких перспектив со своим немощным телом и отсутствием всякого происхождения. Урод, которым ему приходилось, объективности ради, признавать себя, да еще сирота — чудом дожил до десяти лет, когда ему пришло в голову податься в книжники, и он появился в дверях Братства Слова.
Настоятеля совершенно не интересовали ни физические данные, ни происхождение абитуриента, поэтому, продемонстрировав достаточную живость ума и способность к обучению, Тиллий был принят в Братство и начал свое ученичество. Сытость и комфорт, предоставляемые братьям, расслабляюще на него подействовали, и он, всегда будучи не последним, никогда не стремился в первые ряды. Его вполне устраивало положение одного из братьев, так что не было ничего удивительного в том, что когда много лет спустя все его товарищи по ученичеству, уже будучи мастерами, разъехались по местам своего назначения, получив неплохие места при разных дворах, Тиллий внезапно обнаружил, что он так и остался в стенах Братства, похоже навсегда. Он стал одним из архивариусов, а более бесперспективного места — не найдешь. Став им однажды, можно было забыть о всех остальных возможностях, открывающихся перед книжником.
Лениво продолжая совершенствоваться в своих умениях, он вполне сносно исполнял свои монотонные обязанности и к сорока годам уже почти полностью смирился с тем, что, родившись когда-то под несчастливой звездой, ему всю свою жизнь предстояло оставаться неудачником. Все так бы, наверное, и устоялось на вялых жалобах небу за несправедливо распределяемый жребий, если б не тот злополучный свиток, попавшийся ему на глаза. Он долго не мог поверить, что в библиотеке братства может существовать хотя бы что-то, пусть даже надпись на стене, не учтенное двести раз и не занесенное во всеобщий каталог, но факт был налицо. До сих пор он не мог понять, что остановило его от того, чтобы обнародовать находку и занести ее в реестр.
Уединяясь в дальних закутках бесконечной библиотеки, он изучал и расшифровывал записанное на пергаменте, что было не так уж сложно для посвятившего подобным занятиям всю жизнь. Содержимое свитка не оставляло места сомнениям, хотя происхождение его было совершенно необъяснимым. Кто, когда и зачем записал на пергаменте то, что являлось главной тайной великой в прошлом бертийской династии, как это попало в хранилища Братства Слова, и почему до сих пор оставалось неучтенным? Все эти вопросы были очевидны, и все они оставались без ответа.
Постепенно в голове Тиллия начало сформировываться некоторое подобие плана, особенно после того, как он узнал, что правит в Эргосе туповатый и простодушный Гендер, у которого не так давно родился сын. После этого смутные мысли начали действительно обретать статус плана, и все большее число деталей занимало свои места, делая его более стройным и законченным.
Еще больше его укрепила в правильности выбранного направления встреча с провидцем, забредшим в стены Братства Слова. Поинтересовавшись, что его ждет в будущем, Тиллий услышал туманный, а других у провидцев не бывает, ответ: «Тебя ждут большие перемены, которые вознесут тебя вверх, где ты и станешь снова собой». Звучало это пророчество вполне обнадеживающе, и не сложно было его истолковать в духе подтверждения собственных мыслей.
И вскорости он тайно покинул стены Братства, направившись ко двору Гендера исполнять на радость себе пророчество. На удивление легко ему удалось получить место советника, напустив немного пыли в глаза, что не было проблемой после стольких лет бесцельного ученичества. Столь же несложно было стать наставником Серроуса, начав с самого детства подготовку к совершению главного обряда. Все шло как нельзя лучше, Серроус, действительно, попал в зависимость от советов своего учителя, и даже появление этого хлыща Валерия не сильно омрачало жизнь книжника, потому как тому осталось экспериментировать с младшим принцем, а значит, все это не имело существенного влияния на его, Тиллия, планы. Единственное, что настораживало — это та гладкость, с которой удавалось добиваться своих целей, неестественная легкость одерживаемых побед.
Ранняя гибель Гендера тоже была на руку Тиллию, потому как они с принцем уже почти полностью были готовы к тому, чтобы овладеть силами, сокрытыми в бертийской короне, а значит, ему предоставлялся хороший шанс сполна вкусить прелестей правления из-за спины молодого короля, не опасаясь еще, что смерть от старости может подкараулить его со дня на день, не дав насладиться плодами долгого пути к успеху.