Блюдо было съедено в полной тишине, и Кеттеринг чувствовал себя все более неловко, с каждым проглоченным куском он забывал об остальных частях своего тела, сконцентрировавшись лишь на ощущениях во рту. Он испытывал волнение, но одновременно и невероятное возбуждение от процесса.
Далее подали несколько мясных блюд, приготовленных из разных частей туши: окорока, огузка, лопатки.
Всякий раз он увлеченно пытался угадать, что перед ним. Ягнятина, говядина, оленина, свинина?
Может, страус?
Когда он решался спросить об этом присутствующих за столом, они лишь загадочно улыбались.
— Каждое блюдо уникально, ингредиенты должны оставаться тайной. Отведайте, и не пытайтесь анализировать.
К нему повернулся француз:
— Вы знакомы со строками вашего знаменитого поэта Поупа? «Не уловить нам смысл жизни существа, пытаясь выявить его, вскрывая тело».
Он сделал лучшее из того, что мог. Стоило ему поднести к губам следующий кусок, как один из многочисленных бокалов наполнялся вновь или повторно. Белые, красные, розовые цвета и всевозможные оттенки постепенно слились в большое пятно.
И вот перед ним появилось главное блюдо — жаркое на тлеющих веточках укропа, и он сразу понял по аромату, что это свинина. Вонзая вилку, он невольно задался вопросом: все ли дело в вине или он испытывает истинную радость от еды? Сейчас он был совершенно уверен, что перед ним лучшее жаркое, которое ему доводилось пробовать в жизни и, скорее всего, из тех, что предстоит еще испробовать.
Он был счастлив и в высшей степени доволен обедом. Повара начинали ему нравиться, и он решил, что в следующий раз даст им высшую оценку. Возможно, тогда они пригласят его снова…
Пусть даже в пятницу, тринадцатого.
Похоже, это не такое уж и плохое число.
— Эта лучшая свинина, которую мне доводилось пробовать! — воскликнул он, пережевывая хрустящую корочку.
— Да, это длинная свинья, — отозвался мужчина напротив.
Внезапно благостная атмосфера в столовой испарилась, будто опустили рубильник. Повисла неловкая тишина. Несколько голов повернулись к говорившему, затем повара стали переглядываться.
Н.Н. внезапно осознал, что все смотрят в его сторону и ждут реакции.
По телу пробежала дрожь. «Длинная свинья». Он понял, что это означает и кого так называют.
У него закружилась голова, и стало подташнивать. Подняв глаза, он посмотрел внимательно на каждого из двенадцати присутствующих. Двенадцать пар глаз смотрели на него холодно.
Определение «длинная свинья» использовали людоеды на островах Тихого океана и в Африке. Так называли белых людей, потому что их мясо по вкусу напоминало свинину.
Он резко встал. Стул за спиной повалился на пол, издав странный звук, похожий на выстрел.
— Мне пора идти, — произнес он.
Никто не сказал ни слова.
Он выбежал из зала, промчался по коридору с портретами и вскоре оказался у входной двери. Дернул ее, взявшись за ручку, но дверь не поддалась.
Она была заперта.
Ключа в замке не было.
Обернувшись, он увидел стоящего за спиной метрдотеля со сложенными на груди руками. Связка ключей висела на цепочке для часов на ремне.
— Вы еще не испробовали десерт, сэр. Будет невежливо уйти без десерта. Такого вы еще никогда не ели.
— Мне нужно идти, — твердил Кеттеринг. — Прошу вас, откройте дверь.
Его начинала душить паника.
— Боюсь, это невозможно, сэр. — Мужчина сделал шаг.
Н.Н. Кеттеринг никогда в жизни не наносил удар головой. Но сейчас он ударил метрдотеля.
Неловкая и неудачная попытка. Недостаточно склонившись, он ударил мужчину в лоб и разбил обе линзы очков. Без них он был почти слеп.
Однако действие произвело эффект и заставило метрдотеля упасть на колени и разразиться проклятиями.
Н.Н. схватил ключи и дернул изо всех сил, срывая связку с ремня. Повернувшись к двери, он попытался вставить сначала один ключ, затем другой, третий. Глянув через плечо, он заметил размытые силуэты гостей, бегущих к нему по коридору.
Переполняемый отчаянием, принялся заталкивать четвертый ключ в замочную скважину, и он подошел.