— Я тут еще подумала… — неуверенно начала я, — тот ракоскорпион… У него очень хороший слух?
— Обследование показало, что слух у этих животных отсутствует, — ответил Сократ. — Хотя благодаря усикам у них есть небольшая чувствительность к колебаниям водных масс, но в воздушной среде они абсолютно глухие.
— Значит, нюх?
— Нюха тоже нет, они полагаются исключительно на зрение.
— Как они тогда охотятся в такой мутной воде? Напавшая на меня особь была огромна, где-то четыре метра в длину.
— Три с половиной, если верить записям, — поправил Сократ.
— Неважно, — отмахнулась я. — Ну так вот, выглядело все так, будто он охотится с воды на сухопутных существ, но на суше нет живности, достаточно большой, чтобы заинтересовать такую махину.
— У них очень медленный метаболизм, им внушительная кормовая база и не нужна, — сообщил искин.
— Хочешь сказать, что трехметровая туша жрет мелких амфибий на берегу? — недоверчиво нахмурилась я.
— Не знаю, а почему тебя это так волнует?
— Если ракоскорпион полагается только на зрение, то как он узнал о моем приближении в такой мутной воде? И вообще, что ему тогда делать в грязном болоте? Он же там словно слепой. Как он оказался именно там, где я вошла в воду?
— У нас есть запись дистанционного зондирования, — сообщил Сократ.
Точно! Святой термоядерный синтез! И как я могла забыть? Устройства дистанционного зондирования всегда включаются на боевых дронах, когда охраняемый ими объект входит в воду. Это же с помощью них Сократ и узнал, что на глубине шевелится что-то большое.
— Показывай, — скомандовала я, и спустя секунду мы уже смотрели зашумленное видео о том, как я шла навстречу крупному продолговатому телу под водой.
— Странно, конечно, что ты вошла в болото именно перед его носом, — заметил Сократ.
— Да, выглядит так, будто меня заманили к ракоскорпиону.
— Думаешь, все тот же псионик? — поморщился Сократ.
— Не знаю. — Я запнулась, соображая, стоит ли говорить о том, что я видела Тимура в своей каюте. Подтвердить или опровергнуть это все равно нельзя, ведь в каютах видеонаблюдение не ведется. Наконец, я решилась: — Вчера вечером я видела…
Я не успела произнести имя друга. Что-то словно взорвалось во мне! Все тело разом содрогнулось, и я свалилась с кровати. Вирт-очки слетели с головы и со звоном упали на пол. Сократ тут же возник на вспыхнувшем голографическом экране, но у меня все поплыло перед глазами.
— Алиса? Алиса! — доносилось откуда-то издалека.
Сильное желание выйти из космолета поднялось из глубин бессознательного.
Я должна.
Во что бы то ни стало.
Покинуть это место!
Быстрее в скафандр и прочь!
Вскочив, я побежала к гардеробной, чуть не сбив с ног двух роботов.
Видимо, Сократ срочно направил их ко мне.
— Алиса! Что с тобой?! — донесся до меня голос Сократа, когда я распахнула дверцу шкафа и вывалила оттуда сразу несколько скафандров.
— Мне нужно наружу!
— Зачем?!
— Нужно! — крикнула я, в спешке натягивая на себя скафандр.
Как ему объяснить?! Я и себе объяснить не могла. Нужно — и все!
Наш космический корабль вдруг стал чем-то зловещим. Стены давили со всех сторон, словно космолет начал сжиматься, пытаясь меня удушить. Я прожила всю жизнь в этой жестянке. Святой термоядерный синтез! Да сколько можно? Неужели я никогда из нее не выберусь?!
Здесь и дышать нечем!
Мне срочно нужен глоток свежего воздуха!
Стоп! Что я несу?!
Воздух снаружи ядовит.
Я застегнула скафандр и напялила шлем. Защелки послушно состыковались, создав вокруг меня герметическое пространство. Это было ужасно некомфортно. Не говоря уж о том, что скафандр сжимал со всех сторон, словно удав жертву. Неужели к этому возможно привыкнуть?
— Алиса, я не понимаю, что случилось! — зазвучал голос Сократа в динамике. — Зачем тебе наружу?
— Нет времени объяснять! Просто выпусти меня! — Я уже бежала по коридору к выходу.
Окружающие стены давили, наваливались всем весом многотонной железяки. Я должна выйти! На свободу! Скорее!
— Немедленно объясни, что происходит, — спокойно потребовал Сократ и тут же напомнил: — Я все еще капитан этого корабля.
— Ты — бортовой искин! — поправила я, добежав до створчатой двери и, поняв, что она не собирается открываться, начала лупить ладонью по железной обшивке. — Вспомни три закона робототехники! И открой эту чертову дверь! Ты должен подчиняться человеку!
— Только когда это не представляет угрозы для самого человека.
— Какая может быть угроза, черт побери?! Я не собираюсь приближаться к воде!
— А что ты собираешься делать?! — в тон мне крикнул Сократ.
— Пойти в ту пещеру!
— Зачем?
— Надо! Сократ! Тебе этого не понять! Ты всего лишь машина! Ты не знаешь, что такое интуиция! Иногда просто надо что-то сделать! Даже если не до конца понимаешь зачем!
Желание выбраться рвало меня изнутри, причиняя нестерпимую боль. Избавиться от боли возможно, только вырвавшись из этой клетки!
Из этой тюрьмы! Ловушки! Ужасной железной гробницы!
Никогда раньше я не испытывала такого жуткого отчаяния. Изо всех сил дубася кулаками дверь, я была готова разрыдаться. Если он не откроет выход из этого стального гроба, я просто умру здесь! Буду биться головой о стены! Задохнусь, черт побери!
— Открой эту чертову дверь! — что есть силы заорала я.
— Ладно, ладно, — наконец смилостивился искин. — Но два боевых робота и два дрона последуют за тобой.
— Да хоть три! — выкрикнула я, и створчатая дверь раздвинулась.
Я вошла в маленькое помещение дезинфекционной, и тут же подоспели роботы с дронами. Дверь за нами закрылась, после чего открылась та, которая впереди, и я увидела безмятежный утренний пейзаж Новой Земли. Тумана не было, солнце поднималось над горизонтом, освещая гигантские грибы и ветвистую растительность.
Хлюпая по лужам, я побежала к скале. Я не видела, но знала точно, что роботы с дронами неотрывно следуют за мной.
Подбежав к пещере, я остановилась, чтобы перевести дыхание. Обернулась, окинула взглядом боевых роботов с лучеметами наперевес, дроны сверху сканировали местность.
— Пусть останутся здесь, — попросила я Сократа, — я войду одна.
Надежды на то, что он послушает, практически не было, но следовало хотя бы попытаться.
— Исключено, — закономерно отказал искин. — И вообще, мне вся эта затея не нравится. Погуляла, и хватит, возвращайся на базу.
— Послушай, я должна войти одна, это важно…
Спроси меня почему, я бы не смогла ответить, но точно знала, что так и должно быть. Иначе боль! Иначе боль разорвет меня на мелкие куски!
Почему?
Я не знала.
И думать об этом не осталось сил.
Думать вообще не было никакой возможности. Словно что-то сбивало мои мысли каждый раз, когда я пыталась сосредоточиться. Каждая попытка остановиться и проанализировать вызывала боль…
— Сократ, сделай это для меня, пожалуйста… Пусть подождут здесь.
Как ни странно, он все-таки согласился, и я вошла внутрь.
Внутри было темно, путь мне освещали два фонаря на шлеме.
Мои шаги по мокрому каменистому грунту гулко отражались эхом под сводами узкой пещеры, ведущей вниз. Я шла, все больше спускаясь в подземелье, пока не добралась до места попросторнее.
— Тимур!
Он сидел в левитирующем инвалидном кресле прямо у противоположной стены. Как всегда бледный, с тоненькими ручками и слишком большой головой для такой хрупкой шеи. Друг детства слабо улыбнулся.
— Но как?! — изумилась я, подходя ближе.
— Алиса, — молвил он слабым голосом, его руки потянулись к моим, — ты должна кое-что сделать.
Я взяла его кисти в свои. Они были такие же хрупкие, как много лет назад. Не ручки, а лапки маленькой птички. Да, это был мой Тимур. Но как?!
— Конечно, Тимур. Что я должна сделать?