Не став ждать, чем закончится знакомство, я потянулась за кувшином с ягодным вином, как вдруг громкий хлопок и синхронность женских вскриков привлекли внимание обратно, к центру зала, на полу которого теперь лежал мой дядюшка, распластавшись в виде звезды.
Он медленно хлопал глазами, задумчиво шевелил усами, будто просто прилег подумать, а над ним, склонившись и держа рукой дядин кулак, стоял незнакомый мне бер в меховой жилетке и с темными волосами, небрежно собранными в хвост.
Молчание между мужчинами длилось до ужаса долго, и все гости, что присутствовали в зале замерли, ожидая реакции хозяина дома в полной тишине.
Дядя полежал еще несколько секунд и странно хмыкнул, плавно взращивая хмык до громкого раскатистого смеха, от которого его широкий торс подрагивал, подбрасывая в воздух простую льняную рубашку.
— Ах-ха! Уложил меня на лопатки! Только погляди на него! — опираясь на ту же руку, которой бер, по всей видимости, дядю и уронил, мой ближайший родственник, кряхтя, поднялся на ноги, одобрительно хлопнув победителя по плечу. — Ух, крепкий! Весь в отца! Добрый бер!
— Славный бер, — вторил ему всем хорошо знакомой поговоркой лорд, убеждаясь, что хозяин дома в порядке и бить морду всей семьей ему не планирует. — Мы устали с дороги, не пустишь за свой стол, хозяин?
— Пошлите, выпьем за Медовую луну!
Потянув всю компанию, так ловко избавившихся от ополчения Ветреных, за свой стол, дядя жестом велел вручить им приветственные кубки, в которых был самый крепкий мед как дань уважения к принимающему дому.
Пьешь крепкое под чужой крышей — значит, не трусишь ослабеть от хмеля, хозяину доверяешь и сам атаковать не планируешь.
Чем ближе подбиралась компания гостей, тем отчетливее ощущалась дыра в моей спине, прожженная взглядом Инесс, сидящей за соседним столом. Она словно мысленно кричала мне: «Только посмотри на них! Хороши!», и сейчас хитро щурила глаза.
— Знакомьтесь лорды, мой брат, братик! — ревел дядя, не планируя понижать голос. — Эдурд! Лорд Темного леса!
Мужчины поздоровались, по обычаю пожимая локти друг другу и глядя прямо в глаза.
Наверное, это была одна из самых полюбившихся мне привычек, заменившая привычное мне рукопожатие из мира людей. Было в ней что-то особенное, доверительное, проверяющее на прочность, ведь сложно сохранить выражение лица, когда морда бера приближается слишком близко.
— А это моя племянница, Ласкана, в этом году замуж ее отдам, если желающие появятся, — не забыв и обо мне, дядя длинной и тяжелой рукой указал в мою сторону, вынуждая подняться со своего места.
«И если не появятся, тоже отдам», — подумалось мне, но вслух язык сказать не повернулся, предостерегая от родительской взбучки.
Лорды резко повернули головы и нахмурились, разглядывая меня с головы до ног, по-звериному, как принято на их землях, ведь упрямые беры искренне верили, что пялиться не стыдно. Носы их задвигались, крылья носов затрепетали, пробуя воздух, а взгляд потемнел, став еще глубже и пронзительнее.
Я, надо заметить, отвечала им тем же, разглядывая таких похожих и при этом совершенно разных мужчин.
Беры как беры.
Лохматые, небритые, в меховых жилетках и простых плотных брюках. На поясах массивные топоры и фляжки с водой, на ногах слегка грязные от поздней осенней слякоти сапоги внушительных размеров. Да и сами мужчины были крепкими, с притягательным разворотом массивных плеч и рисунком мышц на сильных руках. Разве что цвет глаз у одного из них напоминал топленый шоколад, а у другого — растрескавшиеся льдинки.
— Доброго вам праздника, беры, — вежливо произнесла я. — Меда вам и мяса под нашей крышей.
Тот, что был слегка повыше ростом, неожиданно выдвинулся ко мне навстречу, подходя буквально вплотную и теперь рассматривал сверху вниз, мне аж голову пришлось запрокинуть. Его нос с горбинкой трепетал крыльями, а темные брови все сильнее наваливались на глаза, сдвигаясь острой галочкой на переносице.
На удивление, от него не пахло привычным бером. Не было превалирующего мускуса и запаха пота, скорее, напротив, от мужчины буквально разило свежестью скошенной травы, от чего у меня в носу мигом засвербело, и страшно кривя лицо, я из последних сил сдерживала рвущийся наружу порыв.
— Апчхи! Апчхи!
— Расти большой, берочка, — пробасил он и отступил, возвращаясь к своему спутнику так, словно ничего и не было, даже морщинка между бровей разгладилась, расслабляя суровый взгляд.
Прочихавшись, я выдохнула, но, взглянув на дядюшку, улыбаться мне перехотелось. Таким серьезным и задумчивым я сегодня его еще не видела, будто, резко протрезвев, опекун глядел на меня с подозрением в серых глазах. За спиной удивленно засвистела толпа, поднимаясь со своих мест и вытягивая головы, на лицах которых расплывались ошалелые улыбки.