— Берочка, — потянувшись вновь в мою сторону, ласково протянул он, протягивая вдобавок и свои мощные руки, от которых я тут же отпрыгнула. — Достаточно было просто сказать, что гулять ты пока не хочешь, а то твою тарабарщину я не понял, уж прости за несообразительность глупого медведя.
Передразнив мою высокоморальную речь, лорд игриво поклонился, не спеша приближаться. Из-за его спины вышел второй бер, глядя на меня так же насмешливо, как и его спутник.
Морща нос от боли, я задышала еще злее, пыхтя, как настоящий зверь.
Ну, я вам устрою пирожки с капустой! И жареные, и печеные!
— Знаете, что, лорд? Нет! Ни на какую прогулку я с вами не пойду! И замуж за вас тоже не пойду, вот увидите! Никогда!
Развернувшись на пятках, смирилась с испорченным утром и побежала к крепости, стараясь как можно быстрее спрятаться от пронзительных глаз.
— Не торопись с обещаниями, берочка! — ударило мне в спину самым радостным тоном из возможных. — Ты обязательно будешь нашей!
Уже через несколько минут я пряталась на кухне у Лорны, которая, предчувствуя второй день праздника, решила начать готовку пораньше.
Не отлынивая от работы, я перечистила кучу овощей, спасая пораженные хворью костей руки пожилой беры, которая в благодарность обещала мне испечь еще пирогов с капустой. Потом потянулось тесто, которое нужно было замесить и оставить отдохнуть, следом закончилась вода в деревянных бочках… Забросив на спину коромысло, я поспешила к колодцу, совершенно забыв о своей утренней встрече.
За работой всегда так — все горести и расстройства быстро вылетают из головы, занимая ее монотонностью труда. Насвистывая под нос очередную придуманную песенку о ранней зиме и потерявшемся в ней корабле, я спустилась в хозяйственный двор, где малышня играла, бросая топоры в мишень.
— Ласкана! — долговязый в свои небольшие года Ротти бросил свой топор и побежал ко мне, перехватывая коромысло с плеч. — Я сам. Нечего тебе тяжести таскать, ты не бер.
— А ты? — присев на корточки, я чмокнула мальчишку в чумазый лоб и улыбнулась. — Добрый бер?
— Славный бер, — задрав нос повыше, юный мужчина и мой личный защитник по-хозяйски потопал к колодцу, пока остальные ребятишки окружали меня со всех сторон.
— Ласкана! Ласкана! Брось!
— Один раз, — сдалась я, принимая из рук белокурой Нэт тонкий нож с двусторонним лезвием и треугольным концом.
Прицелившись, прикусила губу и взмахнула рукой, взглядом провожая нож, летящий прямиком в вывешенную на забор шкуру.
— Ой!
— Ласкана! — старый Фрод тут же выбежал из своей сторожки у крайней стены и одним только ревом разогнал шумную толпу детишек. — Я же говорил тебе! Выпорю!
— Прости меня, Фрод! Бежим!
Подбодренная оравой смеющихся детей, я бежала обратно в крепость, радуясь, что натаскать воды вызвался Ротти, который бежал быстрее всех и уже улепетывал по коридору, расплескивая воду из ведер на качающемся коромысле.
— Ты никогда не научишься, — прикрывая рот маленькой ладошкой, смеялась малышка Лили, прячась рядом со мной за большим окном, в которое мы выглядывали, как заправские шпионы.
— А вы никогда не перестанете меня просить, — я улыбнулась, осматриваясь и выглядывая попрятавшихся детей. — В этом и веселье!
Убедившись, что преследования за нами не предвидится и старый Фрод смирился с продырявленной шкурой, я собрала детей у выхода во двор, запрыгнула на холодный подоконник и поблагодарила старших мальчиков за отданные шубки.
Беры не мерзнут, а вот я еще как.
— А у тебя есть новые песни? — спросила Нэт, сжимая маленькие пухлые кулачки.
— Сегодня сочинила! Будете слушать?
— Да! — хором ответила ребятня и затихла, приготовившись слушать.
Мчи, мой странник! Ветер вьюжит, заметая корабли!
И зима белесой стужей кружит, шепчет о любви.
Снег и буря помнят ночи, обещания хранят,
Возвращайся, милый странник, будешь нежностью объят.
Океан рычит, взмывая скалы-волны до небес,
На тебя медведь взирает, помнит ночь, тоскует лес.
Возвращайся, милый странник, славный, добрый, храбрый муж,
Возвращайся поскорее и укрой меня от стуж.
Закончив петь, я оглядела малышей, которые красочно представляли, как поет эту песню оставшаяся в одиночестве бера своему мужу, застигнутому в море непогодой, и хлюпали носами, морща свои мордашки.
— Это грустная песня, — сверкая слезинками в уголках глаз, хмуро пожаловалась Нэт.