— …а ты себя пожалей, иначе совсем без ног останешься. На коляске инвалидной хочешь ездить? Потом когда-нибудь — может и сможешь играть, а сейчас — никаких театральных клубов, ясно? Вы, мама, проконтролируйте. И вообще вам бы желательно перейти на домашнее обучение…
— Что я, инвалид что ли какой… — попыталась возразить Тамара.
— Да! — с нажимом произнесли хором мама и Веник.
— Ты инвалид третьей группы, и мы тебе уже это объясняли, — говорил доктор терпеливо. — Пока что третьей, но будешь упорствовать — вообще без ног останешься. Тебе нельзя перегружать колени, ясно? Так что попридержи-ка коней…
Подлое и противное «инвалид» будто бы неоновой подписью зависло над головой Тамары. Сколько ни объясняли ей суть этого слова — она всё равно была против того, чтобы себя причислять к тем, кто не может сам себя обслуживать.
«Ты же доктор, — думала Тамара, глядя в одуловатое, смуглое лицо Веника, — так почему тогда ты убиваешь меня, вместо того, чтобы лечить?»
Поставив Стикер, Тамара поднялась на ноги и зашагала к двери.
— Тамара, стой…
— Я в коридоре подожду.
Мама вышла от терапевта минут через пять, с готовой справкой для школы. Присела на скамью рядом с ней, погладив по плечу.
— Ну как, Тамарчик? Болит?
— Немного, — призналась Тамара, — но уже легче.
— Я такси до дома вызову, сама поднимешься? Или мне с тобой ехать?
— Сама.
Они немного помолчали.
— Мам… — сказала Тамара. Замолчала. Потом продолжила:
— Мама, я же не инвалид. Ну подумаешь, трость. Подумаешь, больные колени, ну глупость какая…
— Если с тростью — считается, что ты инвалид.
— Ну почему?! Если у человека вместо зубов протезы — он тоже инвалид?
— Зубы — не ноги.
Тамара упрямо выдохнула носом. Внутри неё медленно таяла надежда, что мама будет на её стороне. И всё-таки она предприняла последний, решающий выпад, чтобы убедиться:
— Мама, насчёт «Стаккато»…
— Никаких «Стаккато», Тамара. Ни-ка-ких. Ты всего несколько дней туда походила — и вот до чего себя довела.
— Но, мам!.. — на глаза Тамаре навернулись слёзы.
— Никаких «но»! — резко одёрнула мама. — Ты всё слышала. Это ради твоего же блага. Подумай, каково мне сейчас, пожалуйста, представь хоть на минутку! Время, которое я сегодня потратила, мне потом придётся отрабатывать. А если такое будет происходить часто — сил моих не хватит…
— Но помнишь, папа говорил что…
— Папа, видите ли, говорил! — всплеснула руками мама. — Да ты больше его слушай — быстрее скопытишься! Всё, давай, я звоню дяде Валере… Езжай домой и на сегодня отдыхай, врач выписал справку для школы.
Дядя Валера был её знакомый таксист, работавший обычно с полудня. Иногда он подбрасывал Тамарину маму до работы или куда-то ещё, куда ей требовалось, но вот Тамариного отца Павла почему-то упорно сторонился, и с ним ездить наотрез отказывался. До Тамары только спустя много лет дошло, почему именно это могло происходить, но на тот момент умозаключение уже никак не влияло на её жизнь.
В машине у дяди Валеры, ехавшего до маминой работы, Тамара с заднего сиденья вдоволь наслушалась, какая она неразумная и нехорошая — с больными-то ногами подалась в театральный кружок. Совсем не щадит ни родителей, ни себя. В школе бы лучше занималась…
Устав выслушивать бесконечные нотации, Тамара незаметно написала Задире Робби СМС, состоящее всего из трёх букв:
«Nic»
Это было их условное обозначение. Их особый сигнал о небольшой помощи и поддержке, посылаемый ими, когда кому-то становилось совсем тоскливо. Расшифровывалось, как «Neverland is calling».
Как и ожидалось от Задиры, ответ — вернее, вопрос — пришёл вскоре:
«Тебя украсть?»
«Можешь просто ко мне залететь. Меня домой волокут».
«Тогда скоро буду возле твоего дома».
Этого было вполне достаточно: Тамара знала, что вскоре наверняка увидися с Задирой Робби и расскажет ему всё, как есть, и они вместе перемолят косточки зловредному Венику, которому лишь бы что-нибудь да запретить!..
Дядя Валера высадил маму около её завода. Она наставляла Тамару, как и куда звонить, что делать и как себя вести «если вдруг что». Дочь её покорно выслушала инструкции, при этом не веря, что они могут ей понадобиться. Так они и распрощались.
С того момента, как она покинула салон, дядя Валера вообще перестал интересовать Тамару более, чем таксист.