Доехав до их двора, он предложил помочь подняться до квартиры, но Тамара, отфыркавшись, выбралась из машины, попрощалась с дядей Валерой и поковыляла к дому, иногда пришикивая на колющие колени.
Задира Робби, как и обещал, караулил её возле входа — в чёрной куртке и серой восьмиклинке с болтиком на макушке. Рядом с ним красовалась магазинная решётчатая тележка, доверху наполненная рыжими листьями.
— И что это за «шыдевр» современного искусства? — Тамара стукнулась с Робби кулаками левых рук. Вместо ответа тот покатал тележку туда-сюда и пожал плечами.
— Стояла тут. Видать, дворники в неё скидывали листья, а потом не придумали, что делать, да так и оставили.
— И ты её сюда прикатил?
— Да она вон там, у свалки стояла, катить-то всего-ничего… Хочешь прокатиться?
— На тележке? — удивилась Тамара, подняв брови. — Нет уж, извините, я хромоногая, но не хромоголовая…
— Так и знал, что струсишь, — ухмыльнулся Робби.
Тамара возмущённо зыркнула на него, а затем взглянула на тележку. На всякий случай оглядела окрестности, проверяя, уехал ли дядя Валера. Затем махнула рукой:
— Ладно, только подсади меня и не кати слишком быстро.
— Вот это по-нашему!
Усевшись в кучу рыжих листьев, Тамара подумала, что здесь ей было гораздо удобнее, чем даже на заднем сиденье «Volvo», пропахшего духами и сигаретами. Откинув голову, она скомандовала «покатились!» — и так, сидя в рыжих сухих листьях, рассказала Робби про «Стаккато», и про то, что учудили вчера её подлые колени.
Робби вёл тележку медленно, будто бы везя ребёнка в коляске.
— А из-за чего, в итоге, колени-то твои болели?
— Веник сказал — перенапрягла. Да если и так, то это же не повод брать и запирать меня в четырёх стенах!..
— Для взрослых — повод. Твоя мама о тебе волнуется, и это хорошо.
— Её волнение быстрее всего сведёт меня в могилу, — Тамара, мимо которой проплывал подъезд, подняла Стикер перед собой и критично оглядела его древко — просто так, без причины.
— И что, ты теперь тайком туда бегать будешь?
— Да хоть бы и тайком, но… бегать? Ковылять скорее.
Задира Робби какое-то время молча вёл тележку вперёд, прежде чем сказать:
— Раньше ты себе таких фраз не позволяла.
— Каких? — удивилась Тамара, задрав голову и глядя на Задиру вверх тормашками.
— Вот именно таких. С каких это пор ты ковыляешь?
— Ааа… — Тамара задумалась, взглянув на голубую прореху в облачном небе.
Помолчала, а потом ответила:
— Да с детства, наверное.
День ещё вчера обещали тёплый, подумалось ей. Но уже полдень, а тепла — совсем капелька, и то оно исходило скорее от Задиры, нежели от солнца.
Они двигались молча, слушая дребезжание колёс тележки по асфальту. Тамара, глядя в медленно плывущее сверху небо, всё думала о том, как она поступит со «Стаккато» в момент, когда все вокруг вынуждают его бросить, но именно сейчас бросать его ни за что нельзя. Там только-только собрались ребята, и в Свете, кажется, медленно загорается вера в то, что можно ещё что-то сделать… И что будет, если главный инициатор возьмёт да пропадёт?
Тамаре не нравилось думать о подобном. Ещё и слова Веника и мамы о том, что она инвалид, совершенно выбили её из колеи.
«Ин-ва-лид…» — прошептала Тамара одними губами, глядя в пустоту. Слово было желтовато-зелёным и противным. Пахло чем-то жёстким и одновременно податливым. Звучало чем-то непреклонным и обязательным. Слово будто бы знало, что всем так хочется избежать его, и именно из-за этого никому не давало спуску. И из-за этого становилось ещё вреднее.
Трости, костыли, коляски, протезы… Тамаре случалось видеть людей со всем этим в руках, но они — люди! — в большинстве своём выглядели очень старыми и будто бы поломанными. И бабушка часто рассказывала про таких людей. А однажды один хирург и вовсе рассказал Тамаре, что такое «аппарат Илизарова». Из-за этого она ещё какое-то время не могла спокойно спать, представляя в костях собственных ног железные штыри…
— Эй, Робби… — сказала Тамара негромко.
В этот момент Задира вырулил со дворов к длинной, плавно петляющей дороге, уходящей вниз. По ней иногда проезжали редкие машины.
— Чего тебе, Многоножка?
— Вот ты как считаешь… я инвалид? — спросила Тамара, не глядя на Задиру.
— Ты чего вдруг? — тот настолько опешил, что остановил тележку. Пассажирку слегка качнуло вперёд.
В этот момент по дороге перед ними проехал пожилой человек на длинном и неуклюжем велосипеде с огромными колёсами.
Тамара приподнялась на руках, обернулась и поглядела на Робби. Он долго смотрел на неё, прежде, чем сказать: