«Вот же подлость!!!» — ошеломлённо подумала Тамара, чувствуя, как рушатся её планы всё же сбежать в «Стаккато».
— А чего она бабушку не позвала?
— Ей тяжело, и она бы тебя всё равно отпустила…
Мамина забота порой была как шахматная партия — продуманная на десять шагов вперёд, чтобы никто этой заботы не избежал. Егор хотел что-то ещё сказать, но Тамара, сердито стуча Стикером по полу, скрылась в своей комнате и хлопнула дверью.
Робби, покручиваясь на стуле, молча смотрел, как Тамара сердито лежит на кровати, глядя в потолок из-под насупленных бровей. Она пошевеливала пальцами ног — то одной, то другой. Любила так делать.
— Там суп есть, поешь, — Егор заглянул в комнату, — если что — зови, я в другой комнате.
Тамара не успела придумать ни одной остроты, когда дверь снова закрылась.
— Чего ты так к нему? — спросил Робби.
Тамара ответила не сразу: легла, посмотрела в потолок. Ещё несколько раз шевельнула пальцами, а потом вдруг задрала голову, посмотрев то ли на них, то ли на живот, то ли ещё куда-то…
Уронила голову и сказала Задире:
— Под юбку не смотри.
В больницу она всегда ездила в недлинной синей юбке и чёрных колготках, и до сих пор не переоделась.
Робби лишь рассмеялся.
— У нас с тобой слишком большая разница в возрасте, чтобы меня интересовало то, что у тебя под юбкой.
— Да мало ли.
Тамара села, поджав к себе колени, до сих пор накрытые специальными мягкими подушечками. Такие ей приматывали каждый раз, когда кололи лекарство.
— А Егор… — начала она тихо, оглянулась, чтобы убедиться, что дверь плотно закрыта, — он просто придурок.
В глазах её отразилось бледно-серое заоконье.
— У нас с ним никогда не ладилось. Даже объяснить толком не могу — просто не ладилось и всё. Бесили друг друга… а в следующий момент нормально разговаривали, хоть и по-прежнему бесили, но уже внутри. Сам же видел, какой он — как бы это объяснить…
— Но он точно не самый худший брат, который может быть, — рассудил Робби.
— Да, но… Но лучше бы мне вообще без братьев.
«Любому инвалиду нужна вредная сиделка с тёмным прошлым», — внезапно внёс свои неслышные пять копеек Стикер, прислонённый к кровати.
— Год-полтора назад родители из-за него настрадались, — сказала Тамара, по-прежнему глядя в окно. — Из-за того, что со мной все возились, он почему-то решил, что меня любят больше, чем его и сбежал из дома на неделю. У мамы тогда чуть до нервного срыва не дошло… Нашли его в притоне каком-то, где его на наркоту подсадили. Пришлось ещё и на реабилитацию денег скрести, хорошо, что друзья семьи помогли тогда. Но я не знаю, слез ли он сейчас с этой фигни. Вскоре после того случая он куда-то там переехал, но иногда приходит у родителей деньги просить. И вроде общается с ними, и со мной нормально, но с тех пор не хочу, чтобы он здесь был.
Робби помолчал, а спустя время сказал:
— Люди меняются, знаешь ли.
— Да это понятно, но что-то мне подсказывает, что он не сильно изменился. И я не знаю, что теперь делать… В «Стаккато» смотаться сегодня не выйдет.
— Поговорить с ним не вариант?
— Вообще нет, — Тамара поморщилась.
— А сбежать незаметно? Ах да.
«А Робби-то шутник», — хмыкнул Стикер.
Тамара молча зыркнула на него, про себя приказав заткнуться.
— Ну сегодня не сходишь — завтра, — попытался утешить её Задира.
— Да, наверное. Но если Егора приставят ко мне, как няньку, чтобы я туда не бегала — тогда я точно повешусь.
— Не бойся, Многоножка. Мы что-нибудь придумаем.
Вскоре Робби кто-то вызвал по «срочному делу», и Тамара осталась одна.
Время идти в «Стаккато» близилось с каждой цифрой на экране телефона, а Тамаре становилось всё тоскливее. Несмотря на то, что в стенах клуба далеко не всегда было чем заняться, да и ребята очень часто бездельничали, ей отчего-то казалось, что именно сегодня она там очень нужна. Организм ли её оправдывал острое желание необходимостью, Тамара не знала наверняка. Она знала только то, что ей хотелось в «Стаккато». Хотя бы ненадолго.
Ребята ещё не стали ей друзьями, но Тамаре нравилось проводить с ними время. Вернее, среди них — потому что там на неё никто не смотрел косо, и ей начинало казаться, что она совершенно обычная. Такая же, как и все.
Как много Тамара наслушалась от взрослых, что подростки то и дело норовят выделиться, самоидентифицироваться, стать не такими, как серая масса вокруг них, а яркими и особенными. И Тамара лишь морщила глаза, потому что ей наоборот всегда хотелось быть такой же, как все. Ну или хотя бы не хуже.