И что теперь делать?
Сначала выполнить то, что нужно выполнить в первую очередь. Тебе нужно сделать биопаузу, Мейленфант, сказал он себе. Он заставил себя пустить струйку в «презерватив,» который все еще был на своем месте. Он почувствовал как теплая моча скапливается в мешке, который был вшит в подкладку скафандра. Моча, которую каким-то волшебным образом перебросили на расстояние равное четырем световым годам. Вероятно, ему стоит собрать ее в бутылку. Если он когда-нибудь вернется домой, то вероятно сможет продать ее как сувенир в память о первом путешествии человека к звездам.
Внезапно он уловил движение. Проблеск света за стенками пузыря. Мимо него бесшумно проплывало нечто огромное и яркое.
Продолжая крепко держаться за встроенные кабели, он развернулся так, чтобы можно было разглядеть, что происходит снаружи. Он прижался лицом к стене пузыря, точно также, как в детстве прижимался к окну спальни, в надежде увидеть как идет снег.
Источником перемещавшегося света оказался корабль-цветок.
Плывший во тьме корабль гайджин держал курс на яркое зарево в самом центре системы Центавра. Кабели и нити которые образовывали глотки его электромагнитных заборников, были наполовину убраны и грациозно развивались когда корабль медленно разворачивался вокруг своей оси. Вероятно он собирался выполнить сложный маневр коррекции курса. Над боковыми частями корабля кружился целый рой двенадцатигранников, которые издалека были похожи на крохотные пятнышки. Они стремительно перемещались, а их действия явно носили целенаправленный характер. Казалось, они прямо на ходу реконструируют корабль. Возможно именно этим они и занимались. Мейленфант представил себе гибкую конструкцию корабля, обладавшего возможностью изменять свою форму в зависимости от потребностей, возникающих в холодной неподвижности окраин системы, в центре которой кипела жизнь, согретая теплом двойной звезды.
Но несмотря на все эти странности, он почувствовал тяжесть на сердце когда корабль-цветок стал удаляться. Не оставляйте меня здесь, я не хочу дрейфовать в открытом космосе…
Но теперь он увидел, что вовсе не дрейфует. Из наружной поверхности его пузыря выходили тросы которые затем сближались, образуя ненатянутую привязь. Казалось, воздушный пузырь запутался в гигантской паутине. Эта свободно извивающаяся в пространстве привязь, уходила не в направлении корабля-робота, а в направлении объекта, который нельзя было разглядеть из-за кривизны пузыря.
Он пересек внутреннее пространство своего убежища, в надежде получше разглядеть объект с другой стороны пузыря.
В тусклом свете далеких солнц Альфа Центавра он сумел различить лишь контуры объекта, представлявшего собой неровный шар, диаметр которого должно быть составлял несколько километров. Он заметил мерцание, источником которого вероятно был иней, лежавший в углублениях кратеров и на склонах невысоких гор.
Он извлек из кармана скафандра раздвижной дисплей, вскрыл упаковку и прилепил его к стене пузыря. Конструкция дисплея предусматривала его использование в качестве телескопической камеры, которая могла работать в условиях плохой освещенности. Вскоре, дисплей выполнил обычную процедуру расширения экрана и превратился в окно. Теперь Мейленфант мог выглянуть наружу, и меняя угол наклона собственной головы, изменять точку обзора.
Судя по всему, объект представлял собой ледяной шар. Возможно он был астероидом, который оказался слишком далеко от двойной звезды. Но вероятнее всего, он был местной разновидностью объектов Куипера, то есть представлял собой не что иное, как ледяную луну. Возможно ему даже довелось побывать в Оортовом облаке данной системы, и он был ядром какой-нибудь долгоживущей кометы.
И вдруг, Мейленфант заметил движение на ледяной поверхности объекта: оно было повторяющимся, сложным и скорее всего волнообразным. Мейленфант дал указание дисплею увеличить изображение.
Он увидел повсюду снующие корабли-роботы, членистые конечности которых шевелились словно лапки тараканов. Шеренгами и колоннами, роботы двигались во всех направлениях. Это был бесконечный транспортный поток. Однако, то в одном, то в другом месте этого потока он замечал островки неподвижности. Это были узловые точки, где водоворот создавал омуты и воронки. А в нескольких местах он различил серебристый блеск, лежавшего на поверхности слоя металла, наверное похожего на тот слой, что был обнаружен зондом Фрэнка Полиса в поясе астероидов Солнечной системы. Возможно здесь они создавали корабли-цветки. А может быть это машины фон Ноймана, подумал он, репликаторы, главной задачей которых является создание собственных копий. В таком случае, они будут продолжать процесс воспроизводства до тех пор, пока каждый грамм этого удаленного от центра системы шара из льда и камня не превратится в конкретный механизм.
Но глядя на экран, он повсюду видел лишь целенаправленное, бесконечное движение. Здесь трудились вероятно миллионы беспилотных кораблей, которые составляли единое сообщество, мерцающее море роботов. Это зрелище наводило на мысль о полном взаимодействии, о слепом, беспрекословном и доведенном до полного автоматизма подчинении высшим общественным целям. Эти роботы ближе к общественным насекомым, муравьям или термитам, чем к людям, подумал он. Чтож, этого и следовало ожидать. В людях присутствует дух соревнования, но нет причин полагать, что все остальные должны быть точно такими же как люди. Возможно конкурентное технологическое общество сумело достичь лишь определенного уровня развития, а затем оно перестало быть устойчивым и самоликвидировалось. Даже одна гонка вооружений могла бы привести к такому финалу. Возможно лишь кооперативное общество сумело выжить. В таком случае, подумал он, продвинувшись дальше в космос, мы неизбежно обнаружим другие сообщества такого рода. Колонии термитов. Быть может нам вообще не суждено найти себе подобных.
Проклятье, огорчился он, возможно я являюсь единственным подлинным индивидуумом во всей этой звездной системе. Какая безрадостная и пугающая перспектива!
Но если это были роботы-репликаторы, то они не слишком хорошо выполняли свои обязанности.
Похоже, что все корабли-роботы были созданы на основе одной и той же конструкции. Все они были точно такого же типа, что и самый первый корабль с которым повстречался Мейленфант. Все они имели неуклюжий двенадцатигранный корпус и выступающие конечности, которые в зависимости от выполняемых задач, принимали различные очертания. Но эти роботы-труженики имели больше отличий. Эти отличия были не слишком заметны: несколько дополнительных конечностей и некоторая ассиметричность двенадцатигранников, каждый из которых имел едва заметные отклонения от идеальной геометрической формы. Но все же, здесь имелось какое-то разнообразие. Возможно, что идеальное воплощение идеи фон Нойманна — репликаторы, которые плодят абсолютно идентичное себе потомство — невозможно без применения нанотехнологии, когда производство материалов и конечных продуктов осуществляется на атомарном уровне. Он представил себе как флотилия таких вот несовершенных и ограниченных в своих возможностях роботов выходит на просторы Галактики и выполняя чей-то приказ, следует от звезды к звезде, создавая легионы себе подобных особей, каждое новое поколение которых слегка отличается от предыдущего.
Но если существует такое разнообразие «мутаций,» какое он увидел здесь, то несомненно должно существовать ужасное множество поколений.
А может быть, подумал он, это и есть гайджин?
Ему уже приходила в голову мысль, что за этими «простыми» машинами должно стоять нечто большее, обладающее более высоким интеллектом и более сложной организацией. Тебе не хватает воображения, Мейленфант, сказал он себе. Тебе всюду мерещатся человекоподобные. Но лучше иметь дело с теми, кого ты видишь собственными глазами, а не с воображаемыми существами, которые якобы ждут встречи с тобой.