Дожидаясь, пока все придут в себя, Вольф помахал рукой илманирам, выглядывавшим из донных отверстий. Летающий остров удалялся все дальше и дальше и вскоре исчез из виду. Властелины начали пробираться через джунгли к горе. Они держались настороже, так как видели с Абуты много местных деревень. Однако на пути к вратам аборигены им не встретились, и вскоре путешественники стояли перед высокими гексагонами.
— Почему два? — осведомился Паламброн.
— Очевидно, загадка нашего отца, — пожала плечами Вала. — Одни врата ведут, очевидно, в его дворец на Аппирмаздуме. Другие — кто знает?
— Как же быть? — спросил Паламброн.
— Тупица! — не сдержалась Вала. — Конечно, придется рисковать.
Вольф слегка улыбнулся; с тех пор как Вала развлекалась с Паламброном, она обращалась с ним с еще большим презрением, чем с другими. Паламброн был сбит этим с толку. Очевидно, он ожидал своего рода благодарности. Вольф сказал:
— Мы все должны пройти в одни врата. Было бы неразумно разъединять наши силы. Правильные врата или нет, но следует держаться вместе.
— Ты прав, брат, — согласился Паламброн. — Кроме того, если мы разделимся и одна группа доберется до Уризена и убьет его, то захватит власть и, конечно, предаст тех, кто пошел во второй группе.
— Призывая держаться вместе, я не это имел в виду, — заметил Вольф. — Но мыслишь ты правильно.
— Макушкой он мыслит, — буркнула Вала, — из Паламброна такой же никудышный мыслитель, как и любовник.
Паламброн побагровел и схватился за рукоятку меча.
— Мне надоело сносить твои оскорбления, мегера! — гневно вскричал он. — Еще одно слово, и твоя голова повалится с плеч.
— Вам еще представится случай воспользоваться оружием, — вмешался Вольф. — Попридержите свой пыл для того, кто находится по ту сторону врат.
Тут в сотне ярдов он заметил какое-то движение. За ними наблюдал туземец. Вольф не прочь был узнать, не пытался ли кто-нибудь из местных жителей пройти через врата. Если попытки предпринимались, то исчезновение людей наверняка пугало аборигенов, и место, возможно, считалось запретным.
Он интересовался реакцией туземцев также и потому, что рассчитывал в будущем на их помощь. Однако он просто не мог позволить себе потерять на расспросы ни одной секунды. Хрисеида томилась в крепости Уризена, и каждое мгновение в застенках причиняло ей не только моральные, но и физические страдания.
Вольф вздрогнул и постарался выбросить из головы мрачную картину, вставшую перед его мысленным взором. Следовало сосредоточиться на насущных делах. Он окинул взглядом Властелинов, внимательно наблюдавших за ним. Хотя они и стали бы отрицать это, но в душе считали его вожаком. Вольф не был самым старшим, он был моложе одного из кузенов. Но когда наступал кризис, он действовал решительно и дальновидно. У него имелся лучемет. Однако главная причина крылась в другом — в том, что Властелины внутренне ощущали в нем некоторую внутреннюю силу, которой не обладали сами, хотя и в этом они не признались бы, если их спросить. Жизненный опыт землянина развил в нем умение в делах, которые прочими считались слишком низменными, чтобы марать себе руки. Избавленные от тяжелого труда и необходимости заниматься простыми или, на их взгляд, примитивными вещами, они чувствовали себя потерянными. Когда-то Властелины создавали миры, теперь же стали не лучше дикарей, которых так презирали. Только Джадавин, или Вольф, как его стали теперь называть, был тем единственным человеком, кто знал такие варварские миры.
— Те врата или эти... — пробормотал Вольф. — На все воля случая... ини мини мики мой.
— Что это за тарабарщина? — поинтересовалась Вала.
— Один из земных языков. Сейчас поймете. Поскольку Вала здесь единственная женщина...
— Но более мужчина, чем большинство из присутствующих, — объявила она.
— ... поэтому, почему бы ей не выбрать, в какие ворота войти? Думаю, этот метод ничуть не хуже других.
— Сукина дочь в жизни не поступала правильно, — возмутился Паламброн. — Но, впрочем, пусть выбирает. Мы пойдем не в те врата, которые она укажет, а в другие — тогда уж точно не ошибемся.
— Дело ваше, — пожала плечами Вала. — Но я говорю, надо идти в те врата.
Она указала на гексагон справа.
— Что ж, прекрасно, — сказал Вольф. — Поскольку у меня лучемет, я пойду первым. Не знаю, что ждет меня по ту сторону. Скорее всего, там — смерть, но трудно сказать, какую форму она примет. Однако на прощание мне хотелось бы напомнить вам вот о чем. Было время, когда мы, браться мои, кузены и сестры, любили друг друга. Тогда была еще жива наша мать, и мы были счастливы. Мы боялись отца, мрачного, страшного, далекого Уризена. Но не чувствовали к нему ненависти. Потом мать умерла. Как это случилось — никто не знает. Кое-кто, и я в том числе, уверены, что мать погибла от руки Уризена. Ведь не прошло и трех дней после ее кончины, как отец взял в жены Арагу, Властительницу соседнего мира, и таким образом объединил ее и свои владения.