— Где же вся ваша дьявольская одаренность и лисий ум, который полагается иметь детям Уризена? — осведомился Вольф. — Или лгут истории, воспевающие ловкость каждого из вас, когда вы силой или хитростью захватывали неприятельские крепости? В чем же теперь дело?
— Все они храбрецы и умники, — заметила Вала, — когда вооружены до зубов. А теперь, я думаю, что они еще не оправились от шока, раз так легко попали в ловушку отца, да еще к тому же лишились своих апартаментов. А без них они утратили то, что делало их Властелинами. Теперь это просто людишки, и притом жалкие.
— Мы так устали! — воскликнул Теотормон. — Мои мускулы гудят и ноют от напряжения. Я так ослаб, словно нахожусь на планете с двойной силой тяжести.
— Мускулы, как же! — буркнул Вольф.
Развернувшись, он повел отряд назад к дереву. Вольф работал не покладая рук, несмотря на жгучий огонь в спине, охватывавший его всякий раз, когда он обламывал ветку, — раны от когтей при каждом движении причиняли мучительные страдания. Властелины помогали ему, и вскоре у каждого в руке было по пучку веток.
Путешественники вернулись к краю густо заросшего «волосками» пространства и принялись бросать ветки в скопление «волосков». Они кидали не одновременно, а соблюдая строгую очередность. Поверхность-шкура зарокотала, как море во время урагана. Волны, кратеры, рябь искривили ровное пространство.
Однако по мере того, как они продолжали раздражать «волоски», буря стихала. И к тому времени, когда запас веток подошел к концу, поверхность почти не реагировала. Последняя палка вызвала лишь мелкие углубления и быстро спавшую дрожь.
— Похоже, она устала, — объяснил Вольф. — Однако поверхность может ожить довольно скоро. Поэтому предлагаю идти немедленно.
И он быстро зашагал вперед. Шкура заколыхалась и сгорбилась, отвечая на раздражение «волосков», на поверхности появились широкие углубления, вогнутые до трех футов. Вольф обошел их, затем побежал, не останавливаясь, пока не достиг холма, напоминавшего, подобно первому, нарост, огромную бородавку на шкуре. Хотя склоны его и вздымались почти отвесно, все же они оказались достаточно сморщенными, за складки можно цепляться руками и ногами. Подъем был не легким, но вполне возможным. Поэтому все Властелины добрались до вершины без неприятностей.
— Честь выбора снова предоставляется тебе. Какие врата? — спросил Вольф у Валы.
— До сих пор она не слишком-то преуспевала в своей задаче, — заметил Аристон. — Почему все время выбирает Вала?
Вала, как тигрица, повернулась к нему.
— Если ты думаешь, брат, что можешь сделать выбор лучше — выбирай! Но в доказательство своей правоты тебе придется первым пройти врата.
Аристон тотчас отступил, пробурчав:
— Ладно, ладно, не стоит нарушать обычай.
— Ах, уже обычай! — воскликнула Вала. — Так вот, я выбираю левые врата.
Вольф не колебался. Он был слаб и безоружен, и знал, что на этот раз может прямиком попасть в крепость Уризена, но все же решительно прыгнул под арку.
В течение минуты он не мог понять, где он и что происходит. Голова у него закружилась. В воздухе мелькнуло нечто странное.
Глава XIII
Он стоял на огромном, быстро вращающемся цилиндре из серого металла. При каждом обороте в поле зрения вплывали все новые и новые цилиндры, крутящиеся над ним со всех сторон на фоне бледно-розового неба.
Над каждым цилиндром сияли по три розовато-лиловых луча, начинающихся футах в двенадцати над центром основания. Время от времени лучи освещались красными, оранжевыми, черными, белыми и пурпурными огоньками, вспыхивающими как сигнальные ракеты. Огоньки проскакивали по лучам, словно их дергали за невидимые веревочки, и, доходя до точки, расположенной примерно в двенадцати футах от основания другого цилиндра, взрывались яркими вспышками и гасли.
Вольф закрыл глаза, чтобы побороть головокружение и боль. Когда он вновь открыл их, остальные Властелины уже прошли сквозь врата. Аристон и Тармас упали на металлическую поверхность и изо всех сил прижимались к ней.
Теотормон сел, будто боялся, что вращение потащит его прочь и вытолкнет в пространство между цилиндрами. Только Вала, казалось, ничуть не удивилась. Она спокойно улыбалась, хотя, быть может, мужество ее — показное. Но даже если и так, она вызывала восхищение.
Вольф, насколько возможно, изучал окружающую обстановку. Все цилиндры были размером с небоскреб. Он не понимал, почему его сразу не сорвало центробежной силой. Для этого тело должно обладать изрядной массой.