— Подарга! — снова воскликнул он.
Он заговорил на испорченном ликонском наречии, которым пользовались она и ее орлицы:
— А я и не знал, что Вольф вынул тебя из тела гарпии и вложил твой мозг в тело женщины. Я...
Он замолчал. Она смотрела на него с непроницаемым выражением. Наверное, Подарга не хотела, чтобы другие узнали о ее прошлой жизни в птичьем теле. А он, обычно такой сообразительный, настолько потерял самообладание, что разболтался...
Но ведь Подарга узнала, что Вольф в действительности являлся Джадавином, который три тысячи двести лет назад похитил ее с Пелопоннеса и вложил ее мозг в тело гарпии, созданное в биолаборатории. Когда Вольф предложил Подарге исправить содеянное, она отказалась. Она так сильно ненавидела Властелина, что осталась в своем крылатом теле с птичьими ногами и поклялась отомстить ему.
Неужели она изменила свое решение? Но голос принадлежал не Подарге. Это, конечно, могло быть результатом смены телесной оболочки.
— Что ты там бормочешь, леблаббий? — спросила она на языке Властелинов.
Кикаха почувствовал желание дать ей по физиономии. Слово «леблаббий» являлось уничижительным выражением Властелинов, обозначавшим человеческие существа, обитавшие в их вселенных, перед которыми они строили из себя богов. Леблаббии были маленькими ручными зверьками в той вселенной, откуда пришли Властелины. Они ели лакомства, предлагаемые им хозяевами, но съели бы также при первом удобном случае и экскременты. И еще они часто сходили с ума.
— Ладно, Подарга, притворяйся, что не понимаешь по-микенски, — сказал он. — Но осторожнее в выражениях. Я к тебе особой любви не испытываю.
Она, казалось, удивилась.
— А ты — жрец?
Кикаха был вынужден признать, что Вольф, бесспорно, превосходно сработал ее. Великолепное тело, кожа такая же белая и без единого изъяна, как он ее помнил, такие же длинные черные волосы, прямые и сверкающие. Черты лица не были, конечно, совершенно правильными, оставалась легкая асимметрия, в результате которой получилась такая красота, которая при иных обстоятельствах заставила бы его страстно желать ее.
Женщина была одета в светло-зеленый халат, по виду шелковый, и сандалии — так, словно приготовилась лечь в постель, когда ей пришлось спасаться бегством. Почему Подарга спуталась с этими Властелинами? Ответ словно постучал его по плечу. Конечно же, она находилась во дворце Вольфа, когда туда вторглись. Но что случилось потом?
— Где Вольф? — спросил он.
— Кто, леблаббий? — удивленно отозвалась она.
— Его, бывало, звали Джадавин, — процедил он сквозь зубы.
Она пожала плечами.
— Его там не было, а если он и находился в этом мире, то его убили Черные Колокольники.
Кикаха пришел в еще большее замешательство.
— Черные Колокольники?
Вольф однажды начал рассказывать о них, но очень недолго, потому что их разговор прервала Хрисеида, заговорившая на другую тему. Позже, когда Кикаха помог Вольфу отбить свой дворец у Арвура, он собирался спросить Вольфа о Черных Колокольниках, да так и не собрался.
Один из тишкетмоаков резко обратился к Клататол. Кикаха понял его. Контрабандист хотел, чтобы Кикаха поговорил с этими людьми. Тишкетмоаки их языка не понимали.
Отвечая на его вопросы, светлокожая женщина пояснила:
— Я, Анана, — сестра Джадавина. Этот худощавый — Нимстоул, прозванный среди Властелинов Петельником, а другой, толстый — Джудубра.
Теперь Кикаха понял. Анана, прозванная Ослепительной, являлась одной из сестер Вольфа. И он использовал ее лицо в качестве образца, когда создавал в биолаборатории лицо Подарги. Скорее всего, черты лица он взял по памяти, поскольку к тому времени не видел свою сестру Анану свыше тысячи лет. Значит, с момента их последней встречи прошло свыше четырех тысяч лет.
Теперь Кикаха вспомнил, что Вольф говорил, будто Черные Колокольники применялись когда-то в качестве хранилищ памяти. Властелины, зная, что даже сложный человеческий мозг не мог вместить знаний, накопленных за тысячи лет, экспериментировали с трансформацией памяти. Теоретически ее можно было, когда надо, переправить обратно в человеческий мозг или демонстрировать воспоминания другим людям.
Послышался робкий стук. Распахнулась круглая дверь в стене в дальнем конце помещения, и вошел еще один человек. Он жестом подозвал других контрабандистов, и те собрались вокруг него и стали шепотом совещаться. Наконец Клататол покинула группу и заговорила с Кикахой.