— Идем, — сказал Кикаха. — Подарга и ее пташки голодные. Ты не видел, как она пыталась заставить гворлов молить о пощаде. Одно могу сказать в их пользу: они не скулили и не ревели. Они плевали в нее!
Вольф подпрыгнул, когда из пасти пещеры донесся душераздирающий крик.
Кикаха взял Вольфа за руку и заставил идти побыстрее. Из клювов орлиц вырвались нервные крики, смешиваясь с воем существ, испытывающих страх и муки смерти.
— Это случилось бы и с нами, — сказал Кикаха, — если бы мы не отыскали, на что обменять свою жизнь.
Они начали восхождение и к ночи поднялись на три тысячи футов.
Кикаха развязал свой кожаный рюкзак и извлек разнообразные предметы. Среди них оказался коробок спичек, и он разжег костер. За ними последовали мясо, хлеб и бутылочка радамантского вина. Рюкзак и его содержимое были подарками Подарги.
— Нам осталось около четырех дней восхождения, прежде чем мы доберемся до следующего уровня, — сказал юноша, — а потом — легендарный мир Индеи.
Вольф начал задавать вопросы, но Кикаха заявил, что ему следует объяснить физическую структуру планеты. Роберт терпеливо выслушал до конца и не стал насмехаться. Объяснение Кикахи совпадало с тем, что он видел. Вольф собирался спросить, как Кикаха, явно уроженец Земли, попал сюда, но не успел. Юноша пожаловался, что долгое время не спал, а прошлой ночью особенно истощил силы, и провалился в сон.
Некоторое время Вольф сидел, уставившись на пламя умиравшего костра. За короткое время он повидал и испытал многое, но предстояло пройти не меньше, если он выживет. Из глубин поднялся гикающий крик, и зеленая орлица заклекотала где-то на склоне горы.
Вольф гадал, где провела сегодняшнюю ночь Хрисеида. Жива ли она, и если да, как у нее дела? И где рог? Кикаха сказал, что они должны найти рог, если рассчитывают хоть на какой-то успех. Без него они неизбежно проиграют.
С такими мыслями Вольф и уснул.
Четыре дня спустя, когда солнце находилось в средней точке своей траектории вокруг планеты, они перетащили себя через грань скалы. Перед ними лежала равнина, расстилавшаяся, по меньшей мере, на сто шестьдесят миль[9], прежде чем горизонт пропадал из виду. По обеим сторонам, на расстоянии, наверное, в сотню миль возвышались горные хребты. Они были достаточно большими, чтобы выдержать сравнение с Гималаями. Но они выглядели мышами рядом с монолитом Абхарплунты, господствующим в этом секторе многоярусной планеты. Абхарплунта, как утверждал Кикаха, находилась в пятнадцати сотнях миль от грани, и все же по виду она нисколько не отличалась от гор в пятнадцати милях от них.
Она казалась ничуть не больше, чем гора, на которую они только что поднялись.
— Теперь ты получил представление, — сказал Кикаха. — Этот мир не похож на грушу. Это — планетарная Вавилонская Башня, серия ступенчатого расположения колонн, и каждая меньше той, что под ней. На самом верху оси этой башни размером с Землю находится дворец Властелина. Как видишь, нам предстоит долгий путь. У нас впереди может оказаться множество неожиданностей. Но жизнь эта великолепна, пока она продолжается! Я провел здесь дикое и чудесное время! Если бы Властелин сразил меня в эту минуту, я не мог бы жаловаться. Хотя, конечно, жаловался бы, будучи человеком и, следовательно, злясь из-за того, что меня срубают в расцвете лет! Поверь мне, друг мой, я — в расцвете лет!
Вольф не мог не улыбнуться юноше.
Он выглядел таким веселым и жизнерадостным, словно бронзовая статуя, вдруг ожившая и переполненная радостью, что жива.
— Ладно! — воскликнул Кикаха. — Первое, что мы должны сделать, это достать для тебя какую-нибудь подходящую одежду. Уровнем ниже нагота — шик, но здесь — нет. Тебе придется носить, по крайней мере, набедренную повязку и перо в волосах, иначе туземцы будут тебя презирать, а презрение здесь означает рабство или смерть.
Он двинулся вдоль грани, Вольф пошел рядом.
— Заметь, Боб, как зелена и сочна трава, и она доходит нам до колен. Она представляет пищу для жующих побеги. Но она также достаточно высока, чтобы скрыть зверей, кормящихся травоядными. Так что берегись! В траве рыскают равнинная пума, страшный волк, полосатая охотничья собака и гигантская ласка. И есть фелис атрокс, которого я называю жестким львом. Он некогда бродил по равнинам Северо-Американского Юго-запада и вымер там примерно десять тысяч лет назад. Здесь же он очень даже живой, на треть больше африканского льва и вдвое злее.
— Эй, гляди-ка! Мамонты!
Вольф хотел остановиться и понаблюдать за огромными серыми животными, находившимися, примерно, в четверти мили от них, но Кикаха заставил его идти дальше.