— Божьи глаза! Вы были хамшемом, а теперь сойдете за идше!
Тут Кикаха пустился в трехчасовое, со множеством подробностей повествование, в котором Вольф был внебрачным сыном идишской незамужней дамы и тевтонского рыцаря в поиске. Рыцарь, Роберт фон Вольфрам, остановился в идишском замке после того, как покрыл себя славой во время турнира. Он и девушка полюбили друг друга, даже чересчур.
Когда рыцарь уехал, дав обет вернуться по завершении своего поиска, он оставил Ривке беременной. Но фон Вольфрам погиб; и девушка вынуждена была родить юного Роберта в бесчестии. Отец выгнал ее из дому и отправил в маленькую хамшемскую деревушку жить там до конца дней. Девушка умерла, рожая Роберта, но старый верный слуга открыл ему тайну его рождения. Юный бастард поклялся, что став мужчиной, отправится в замок родичей своего отца и предъявит права на свое законное наследство. Отец Ривке теперь умер, но замком завладел его брат, злой старик. Роберт намеревается вырвать у него баронетство, если он не отдаст его добром.
Под конец повести на глаза Фунема Лаксфалька навернулись слезы.
— Я отправлюсь с тобой, Роберт, и помогу тебе в борьбе против твоего злого дяди. Таким образом я смогу искупить свое поражение, — заявил он.
Позже Вольф упрекнул Кикаху за сочинение повести настолько детальной, что легко можно было наделать ляпов. Более того, ему не нравилось обманывать такого человека, как идишский рыцарь.
— Чепуха! Ему нельзя рассказать всей правды, легче выдумать полнейшую ложь, чем полуправду! Кроме того, посмотри, как сильно он насладился тем, что малость прослезился. И я же Кикаха, обманщик, создатель фантазий и реальностей, человек, которого не могут удержать границы. Я шныряю от одной к другой, Финнеган здесь, Финнеган там. Я кажусь погибшим, и все же снова всплываю живой, ухмыляющийся и брыкающийся! Я быстрее людей, которые сильнее меня, и сильнее тех, кто быстрее. У меня мало объектов верности, но уж они нерушимы. Я любимец женщин, куда бы ни направился, и много слез проливается, когда я ускользаю в ночи, словно рыжий призрак. Но слезы могут удержать меня не больше, чем цепи. Я исчезаю прочь, и немногие знают, где я появлюсь, и каким будет мое имя. Я — мучитель Властелина. Он не может спать по ночам оттого, что я ускользаю от его очей-воронов и охотников-гворлов.
Кикаха остановился и принялся бойко хохотать. Вольф невольно улыбнулся в ответ. Было ясно, что Кикаха смеется над собой. Однако он наполовину верил в сказанное. А почему бы и нет? Не так уж он и преувеличивает.
Эта мысль повлекла за собой цепочку рассуждений, заставив Вольфа нахмуриться. А вдруг Кикаха сам и являлся замаскированным Властелином? Он мог развлекаться, бегая вместе с зайцем и гончими. Где найти лучшую забаву для Властелина, вынужденного веками искать что-либо новое, чем можно разогнать скуку? В Кикахе было много необъяснимого.
Выискивая на лице Кикахи какой-нибудь ключ к тайне, Вольф чувствовал, как его сомнения испаряются. Это веселое лицо не могло являться маской игравшего жизнями отвратительного холодного существа. И потом, у Кикахи бесспорно был хужеровский акцент и идиомы. Мог ли Властелин овладеть ими?
Ну, а почему бы и нет? Кикаха явно столь же хорошо владел другими языками и диалектами.
Такие вот мысли приходили на ум Вольфу в тот долгий полдень, пока они ехали. Но обед, выпивка и доброе товарищество рассеяли их, так что, укладываясь спать, он забыл о своих сомнениях. Трое спутников остановились в таверне в деревне Гназелынист и с аппетитом поужинали. Вольф и Кикаха умяли вдвоем зажаренного поросенка. Фунем Лаксфальк, хотя брился и придерживался других либеральных взглядов относительно своей религии, отказался от табуированной свиньи. Он поужинал телятиной, хотя и знал, что забили теленка не а ля кошер. Все трое осушили много кружек превосходного местного темного пива, и во время разговора за ним Вольф рассказал Фунему Лаксфальку несколько отредактированную историю их розысков Хрисеиды — ив самом доле благородный поиск, согласился рыцарь; а затем все, шатаясь, отправились спать.
Утром они двинулись короткой дорогой через холмы, которая сократит им путь на три дня, если они проберутся. По этой дороге путешествовали редко, и по веской причине, ибо в этом районе кишмя кишели разбойники и драконы. Они набрали хорошую скорость и не видели никаких лесных людей — только одного дракона. Чешуйчатое страшилище вылезло из канавы в пятидесяти ярдах впереди них. Оно фыркнуло и исчезло в лесу на другой стороне дороги, ничуть не меньше их желая избежать драки.
Спускаясь с холмов на столбовую дорогу, Вольф заметил: