— Что там?
— Хотел бы я знать, — ответил он. — Там, справа… Я видел только мельком… Что–то вроде человека, но не человек. То есть не совсем человек. Может, у меня галлюцинации? Но он — если это существо мужского пола — похож по очертаниям на очень крупного человека, хотя и сплошь заросшего шерстью. Только…
— Ну же! — не выдержала Анана через несколько секунд.
— Лицо у него какое–то… Не человечье. Что–то в нем было медвежье, клянусь. Я всю эту планету обошел вдоль и поперек, но никогда не встречал ничего подобного. Даже не слыхал о таком. Правда, планета не маленькая, поверхность суши у нее больше, чем у Земли. И все–таки странно, что никто не рассказывал мне о таком существе.
Анана посмотрела налево, потом направо.
— Я никого не вижу.
Кикаха отошел от ствола на полшага, а затем вернулся обратно.
— Давай–ка попробуем как ни в чем не бывало подойти к тому дереву.
Анана пошла в направлении, которое он указал ей кивком головы. Она, естественно, заметила, что гнездившиеся в кроне на высоте пятисот футов древесные животные настороженно затихли. Но, как и Кикаха, она считала, что тишина вызвана их собственным приближением.
Когда они прошли приблизительно сто футов, Кикаха воскликнул:
— Вот оно!
Это было одно из исполинских деревьев типа секвойи. Ствол у него блестел так, словно был выложен из кусочков слюды.
— Надеюсь, он там один, — пробормотал Кикаха. Подняв лук со стрелой, он начал обходить гигантский ствол слева. Анана пошла справа. Если кто–то прятался за стволом, он неизбежно попал бы в клещи.
Однако, обойдя вокруг дерева, они встретили только друг друга. Хотя существо, замеченное Кикахой, вроде было без когтей, Кикаха посмотрел наверх. Но и там никто не прятался, к тому же даже белке не под силу было бы забраться на дерево с такой скоростью. Анана отступила назад, чтобы как следует осмотреть другую сторону ствола. Но дерево было такое огромное, что часть его в любом случае оставалась вне поля зрения обоих. Попросив Анану не сходить с места и наблюдать, Кикаха обежал вокруг дерева, стараясь не упускать из виду верхние ветви. Но не заметил ни единого живого существа.
Вернувшись к Анане, он заметил:
— Вообще–то он слишком тяжелый, чтобы забраться на дерево, даже если у него когти длиною в фут. Но я хотел удостовериться.
Анана показала на кучи опавшей листвы на земле. Кикаха тоже смотрел на них, но листья были разбросаны совершенно беспорядочно, не давая понять, в каком направлении двигалось существо.
Кикаха принюхался. В стоячем воздухе слабо, но отчетливо чувствовался запах мускуса.
— Я тоже его учуяла, — сказала Анана. — Может, попробуем схватить ворона? Он наверняка знает, что это за зверь. Возможно, ворон на него работает. — Она помолчала и добавила: — Или же он работает на ворона.
— Давай отложим предположения на потом, когда поймаем ворона, ладно?
Они прибавили шагу, то и дело оглядываясь назад, но так и не увидели больше ни ворона, ни человека–медведя. Через несколько минут неожиданно потянуло дымком от костра. Они бесшумно двинулись в ту сторону, откуда доносился запах. Перешли вброд узкий ручеек — и услышали голоса. Они замедлили шаг, стараясь не наступать на сухие ветки. Голоса стали громче. Женские голоса — насколько Кикаха мог судить, разговаривали две женщины. Он махнул Анане, чтобы она зашла с противоположной стороны. Если он угодит в беду, она сумеет выручить его. Или наоборот.
Кикаха лег на землю и осторожно пополз вперед, стараясь не шуршать листвой. Оказавшись за большим кустом, росшим между двух массивных деревьев, он остановился. Выглянул из–за нижних ветвей куста и увидел маленькую полянку. Посреди полянки горел маленький костер, а над ним дымился маленький котелок, подвешенный за ручку к горизонтальной перекладине, которая покоилась на развилках двух сучьев, стоймя врытых в землю. Кикаха уловил запах вареного мяса.
Возле костра стояла блондинка — прекрасная, несмотря на растрепанные волосы и грязное лицо. Она говорила по–тоански. С другой стороны костра съежившись сидела рыжеволосая женщина. Она была так же красива, как и блондинка, хотя не менее растрепанна и грязна.
На обеих были одеяния по щиколотку длиной, напомнившие Кикахе иллюстрации с изображениями женщин Древней Греции. Тонкая, облегающая тело ткань казалась почти прозрачной. Когда–то туники были белыми, но теперь их разукрасили пятна крови и грязи, прилипшие колючки и головки чертополоха.
Поодаль от костра лежали два рюкзака и кучка тоанских одеял, тонких, словно бумага, но очень теплых. На одеяла были брошены три легких топорика, три тяжелых ножа и три лучемета, похожих на пистолеты, с круглыми насадками на концах стволов.
На другом краю полянки лежал разделанный олень. Над ним не вились мухи: на планете Алофметбин не водилось мух. Но черви и насекомые–падалееды уже кишели вокруг скелета.
Кикаха покачал головой. Женщины не очень–то осторожны, а следовательно, не очень умны, раз не держат оружие под рукой. Правда, не исключено, что это ловушка.
Он обернулся и посмотрел назад, потом на ветви дерева, но не увидел и не услышал ничего подозрительного. Хотя ворон, конечно, мог спрятаться в кроне над головой. Вновь повернувшись к женщинам, Кикаха замер, прислушиваясь и наблюдая.
На вид каждой было не больше двадцати пяти, хотя на самом деле им наверняка уже по нескольку тысячелетий. Они говорили на том же архаичном тоанском, на который переходила порой Анана, когда была взволнованна. Кикаха понимал все, что они говорили, за исключением некоторых слов и фраз.
— Долго нам в этом ужасном месте не протянуть, — сказала блондинка. — Мы должны найти врата.
— Ты уже тысячу раз повторяла это, Элет, — откликнулась рыжая. — Мне обрыдло слушать одно и то же.
— А мне обрыдло то, что я не слышала от тебя ни единого разумного слова, Она, — огрызнулась блондинка. — Ты даже подумать не хочешь о том, как нам найти врата!
— Меня сейчас стошнит от твоих идиотских придирок и воплей, — заявила Она.
— Ну так давай, блевани! — обозлилась Элет. — Все лучше, чем просто сидеть и стенать. От твоей блевотины вони в этой вонючей дыре не прибавится и не убавится. Правда, когда ты пердишь, то смердит даже здесь.
Рыжая встала и заглянула в котелок.
— Похоже, сварилось, хотя готовить я как не умела, так и не умею.
— А кто умеет? — проворчала Элет. — Стряпня — это занятие для рабов.
Мы не обязаны уметь готовить.
— Во имя Шамбаримена! — воскликнула Она и так яростно тряхнула головой, что длинные рыжие локоны окутали плечи плащом — Неужели мы не можем прекратить препираться по пустякам? Ничего себе, славная пара сестричек! Мы все–таки властительницы, не забывай, хотя сейчас ничем не лучше рабынь.
— По крайней мере, нам не нужно теперь волноваться, как бы не прибавить в весе, — сказала Элет и усмехнулась.
Рыжая злобно уставилась на нее.
— Я стараюсь быть беспечной, насколько могу, — заявила Элет. — Мы должны сохранять бодрость духа, иначе тоска совсем придавит нас к земле. И тогда мы умрем или превратимся в лебляббиев. А потом нас сожрет какой–нибудь зверь или, что еще хуже, захватят в плен и изнасилуют лебляббии — и мы сотню лет будем женами тупых, невежественных, грязных, вонючих дикарей, которые вытирают пальцами сопли и бьют своих жен. Они станут нашими властителями.
— Да уж, ты всегда умела поднять мне настроение, — проворчала Она. — Да я лучше покончу с собой, чем покорюсь лебляббию.
— Не стоит отчаиваться. Мы найдем врата, а потом отыщем Рыжего Орка и отомстим ему. Только убьем его не сразу — сначала хорошенечко помучаем. Я все думаю: хорошо бы съесть его яйца, как Рыжий Орк в свое время съел яйца своего отца. Но не сырыми, как это сделал он, — я испеку их и съем с гарниром.
— Кстати, о каннибализме, — сказала Она. — Не исключено, что нам придется прибегнуть к нему, прежде чем мы выберемся из этой передряги. Давай–ка решим заранее, кто будет едоком, а кто едой!
— Прекрати!
И обе сестрицы залились смехом.
Кикаха достаточно хорошо изучил властителей и не сомневался, что в шутке Оны есть изрядная доля правды. Если они начнут голодать, одна из сестричек без колебаний убьет и сожрет другую.