— Появление фунема Лейксфалка может вызвать некоторые осложнения. Мы должны снять краску с твоей кожи, и тебе придется сбрить бороду. Иначе при встрече с Абиру он тут же узнает тебя.
— Одна ложь всегда порождает другую, — проворчал Вольф. — Давай скажем фунему, что я младший сын барона, который прогнал меня, поверив клевете своего завистливого брата. С тех пор я путешествую, приняв облик сарацина. И теперь, после смерти отца, я решил вернуться в родной замок и вызвать на поединок родного дядю.
— Ну просто сказка! Ты скоро станешь вторым Кикахой. А что будет, когда он узнает про Хрисеиду и про рог?
— Что-нибудь придумаем. Возможно, даже скажем правду. Если ему не захочется идти против Властителя, он всегда может отказаться.
Все следующее утро они не слезали с коней, пока не добрались до деревни Этцельбрант. Здесь Кикаха приобрел у местного белого мага какие-то химикалии для удаления краски. Выехав из деревни, маленький отряд остановился у ручья. Фунем Лейксфалк сначала с интересом, затем с изумлением, а потом и с подозрением наблюдал, как у Вольфа исчезает борода и меняется цвет кожи.
— Божьи глаза! Я считал вас хамшемом, а теперь вы сойдете и за идша!
И тогда Кикаха за каких-то три часа поведал ему подробную историю жизни Вольфа — внебрачного сына идшской незамужней дамы и тевтонского странствующего рыцаря. Покрыв себя славой во время турнира, великий воин Роберт фон Вольфрам остановился в идшском замке. Он и дева полюбили друг друга и даже слишком сильно. Дав обет вернуться к любимой женщине по завершении странствий, рыцарь уехал и оставил Райвку беременной. Затем Вольфрам погиб, и дева носила крошку Роберта в бесчестии. Отец избил ее и навечно отправил в маленькую хамшемскую деревушку. При родах она умерла, но старая и верная служанка открыла Роберту тайну его рождения. Внебрачный ребенок поклялся, став большим, отправиться в замок родичей и предъявить права на законное наследство. И вот теперь отец Райвки умер, а замок владеет его брат, злой и мерзкий старик. Роберт хочет вырвать у него баронат, если тот не даст владения по-хорощему.
Выслушав повесть до конца, Фунем Лейксфалк смахнул набежавшие слезы.
— Я поеду с вами, Роберт, и помогу вам в борьбе против злого дяди. И лишь тогда искуплю свое поражение.
Когда они остались одни, Вольф упрекнул Кикаху за то, что тот сочинил такую фантастическую повесть, причем настолько подробную, что он теперь мог легко попасть впросак. К тому же ему ужасно не хотелось обманывать такого человека, как идшский рыцарь.
— Ерунда! Ты не можешь рассказать ему все начистоту, а ложь придумать легче, чем полуправду. Кроме того, посмотри, как он радовался своим скупым слезам! Да, я Кикаха, а «кикаха» — это обманщик, создатель фантазий и реальностей. Я не могу удержаться в границах. Я ускользаю от одних и перехожу к другим. Финнеган тут, Финнеган там. Тебе может показаться, что Кикаха умер, но нет, он появляется вновь и скалит зубы, такой же живой и неуемный. Я быстрее тех, кто сильнее меня, и сильнее тех, кто быстрее. Моя верность для немногих, но она нерушима. Где бы мне ни довелось побывать, женщины сходят с ума от любви, и слезы льются потоками, когда я ускользаю в ночь, словно рыжеголовый призрак. Но ни слезы, ни цепи не держат меня! Я исчезаю, и никому не известно, где мой след объявится снова и каким будет мое новое имя. Меня называют Слепнем Властителя, и он не может спать по ночам, потому что я ускользаю от его Очей-воронов и охотников-гворлов.
Кикаха замолчал и громко засмеялся. Вольф невольно усмехнулся в ответ. Всем своим видом Кикаха давал понять, что просто дурачится. И все же Роберт почти поверил ему. А почему бы и нет? Он не так уж преувеличивал, говоря о себе.
Эта мысль открыла путь цепочке рассуждений, которые окончательно испортили настроение Вольфа. А если под маской Кикахи скрывается сам Властитель? Который развлекает себя, бегая то с зайцем, то с гончими? И разве придумаешь лучшую забаву для Властителя, который на все готов, лишь бы найти что-нибудь новенькое, чем можно было разогнать совою скуку? Не слишком ли много необъяснимых вещей для одного человека?
Взглянув в глаза Кикахи, Роберт попытался найти ответы на вопросы, но почувствовал, что его сомнения исчезают. Конечно же, веселое лицо друга не могло оказаться маской отвратительного холодного существа, игравшего чужими жизнями. А этот хужеровский[5] акцент и идиомы Кикахи? Неужели Властитель способен даже на это?
А почему бы и нет? Кикаха так же хорошо владел другими языками и диалектами.
Эти мысли не покидали Вольфа весь долгий день пути. Но обед, выпивка и веселые шутки друзей рассеяли тревогу, поэтому к вечеру он забыл о своих сомнениях.
Трое спутников остановились в таверне небольшой деревушки Гназельшист и с аппетитом поужинали. Вольф и Кикаха разделались с жареным поросенком. Но фунем Лейксфалк, несмотря на то что брился и придерживался многих либеральных взглядов относительно своей религии, отказался есть запретную свинину. Идшский барон поужинал телятиной, хотя и знал, что теленка вряд ли резали кошерно. Друзья осушили по несколько кружек превосходного местного темного пива, и между делом Вольф в пьяной беседе поведал фунему немного отредактированную историю поисков Хрисеиды — вот уж действительно благородное дело, решили они, а затем, пошатываясь, отправились спать.
Утром небольшой отряд двинулся напрямик через холмы. Эта тропа сокращала путь на три дня — правда, если людям удавалось добираться по ней до цели. А путешествовали по этой дороге редко и обходили ее не зря, потому что здесь часто встречались разбойники и драконы. Трое друзей мчались во весь опор и не видели лесных озорников, да и дракон им попался только один. Чешуйчатое чудовище выползло из канавы в пятидесяти ярдах от них, фыркнуло и исчезло на другой стороне дороги, не меньше их желая уклониться от стычки.
Спускаясь с холма на столбовую дорогу, Вольф шепнул Кикахе:
— За нами следует ворон.
— Да-да, я знаю, не напрягайся. Они кружат повсюду над этой местностью. Но я сомневаюсь, что они нас узнали. Вернее, мне бы хотелось надеяться на это.
К полудню следующего дня они выехали на территорию комтура Трегильна. А еще через двадцать четыре часа перед ними появился замок барона фон Элгерса — его чертоги и средоточие власти. Вольф впервые видел такую большую крепость. Ее построили из черного камня на самой вершине величественного холма в миле от города Трегильна.
Облачившись в доспехи и высоко подняв копья с вымпелами, трое спутников храбро поскакали вперед и остановились около рва, окружавшего огромный замок. Из небольшого блокгауза вышел привратник и вежливо осведомился о причинах их появления.
— Передай благородному господину, что трое рыцарей, пользующихся доброй славой, будут рады стать его гостями, — сказал Кикаха. — Также передай, что его приветствуют барон фон Хорстманн, фон Вольфрам и широко известный идшский барон фунем Лейксфалк. Мы ищем благородного вельможу, который нанял бы нас на службу или отправил в рыцарское странствие.
Сержант окликнул капрала, и тот побежал через подъемный мост. Через несколько минут из ворот выехал один из сыновей фон Элгерса — довольно красивый и роскошно одетый юноша. Когда гости оказались в огромном внутреннем дворе, Вольф увидел людей, вид которых вызвал у него тревогу: там слонялись без дела и играли в кости несколько хамшемов и шолкинов.
— Они нас не узнают, — успокоил его Кикаха. — Веселей, дружище. Если они здесь, значит, Хрисеида и рог тоже в этих стенах.
Удостоверившись, что об их лошадях позаботятся, все трое поднялись в отведенные им покои. Они умылись и надели новые яркие одежды, посланные им хозяином замка. Вольф заметил, что они немного отличаются от нарядов, которые носили в тринадцатом веке. Кикаха сказал, что это, пожалуй, единственное нововведение, возникшее благодаря влиянию аборигенов.
Когда они вошли в огромный пиршественный зал, ужин был в полном разгаре. И слово «разгар» лучше всего описывало происходящее, потому что шум стоял невообразимый. Половина гостей шаталась из стороны в сторону, остальные вообще не шевелились, пройдя стадию пошатывания. Фон Элгерсу удалось приподняться и поприветствовать рыцарей. Он любезно извинился за то, что его застали в столь ранний час в таком непрезентабельном виде.