– Такой он извращенец, – с грустью покачала головой Милена. – Терпеть таких не могу, но они все время липнут… это потому, что я люблю секс, как думаешь? Но это же совсем разные вещи, почему никто не понимает?
– У нас есть еще дело, – перебила девушку Эль.
– Важное? А то я бы еще поболтала.
– Важное.
Милена вздохнула:
– Жаль. Ты хороший собеседник, так и хочется рассказать тебе все.
Да, потому что паразит сознания иногда так действует. Но в случае Милены Эль не хотела слушать. И все это лишь очередной подобный эффект, которых и без того не счесть… поэтому иногда Эль так хочется сбежать на край света, поселиться там и жить, не зная чужих кошмаров. Но ради Гая она остается.
Пожалуй, когда-нибудь они действительно сбегут. Но только после истребления своих кошмаров. А может, и нет. Эль часто фантазировала о будущем и как-то так выходило, что ее дар был частью будущего в любой фантазии. Она такая, какая есть. И пусть Гай видел ее страдалицей, преодолевающей трудности, на деле все было сложнее.
– Меня интересует Бланка, – сказала Эль, запирая дверь с именем Антона. – Покажешь, где ты хранишь воспоминания о ней?
– Конечно. Но Бланка намного, намного глубже…
Они спустились вниз еще на много пролетов. Милена не обманывала – каждый уровень угнетал все больше, Эль уже едва переставляла ноги, потому что старалась закрывать глаза. Было много крови, стонов, грязного секса, избиений и вони. Мучительно хотелось сбежать отсюда и как следует помыться. И, конечно, Эль взяла свои слова обратно: Сомнус Милены Драгович был намного, намного хуже ее собственного. Да если сравнивать с таким, у Эль практически розовые единороги скакали по радугам!
Дверь с ржавым засовом на вид ничем не отличалась от той, за которой прятался Антон Красич. Но в этот раз отличалось поведение Милены: она заметно нервничала, кусала губы и оборачивалась, словно ожидая нападения из темноты. Она не хотела, чтобы Эль увидела, что за дверью.
Глядя на Милену, Эль отодвинула засов.
Петли жалко скрипнули, дверь отворилась, а за ней… пустота. Как будто кто-то вырезал целую комнату из подвала, некий владелец кукольного дома решил, что этой комнате здесь не место, и выдернул ее с корнем. Эль даже видела оборванные куски здания, видела плотный грунт, в котором был выстроен подвал. И только в углу комнаты валялась одинокая картонная коробка. Эль открыла ее и увидела воспоминания: несколько фотографий с Бланкой, ее смех, ее одежда, ее привычки… но это все ерунда. Мелочь, призванная спрятать очевидный факт: кто-то похозяйничал в подсознании Милены Драгович, грубо выдернув из него нечто важное.
Поэтому над особняком появились горгульи.
Милена знала что-то важное, и некий человек уничтожил ее знания. Он сделал это грубо, торопился или ему просто было плевать. Или виатор был слабее Милены, девушка сопротивлялась, совсем как Шарль де Крюссоль при вторжении Эль… вариантов может быть несколько. Но несомненно одно: год назад здесь кто-то был.
– Проводи меня наверх, – тихо попросила Эль, закрывая дверь.
Стоит все обдумать.
Милена проводила гостью до перехода, всю дорогу болтая о жизни. Эль не слушала эти откровения, она думала об увиденном. Вид выдернутой из подсознания комнаты перекрыл собой остальное, целиком и полностью захватив девушку. Зачем, почему, кто? Мыслитель или материалист? Кажется, Фауст подозревает извлечение, но, судя по увиденному внутри Милены, работал мыслитель.
Ладно, Эль извлечет документы Комиссии и изучит их.
Просто чтобы удовлетворить любопытство, закрыть этот вопрос.
– Заходи еще, – на прощание улыбнулась Милена Драгович.
– Лучше я сгорю в аду, – пробормотала Эль, ныряя в каменный тоннель.
Гай ждал ее, сидя меж своих пряничных домиков и попивая какао. Пахло корицей и яблоком, для Эль этот запах давно стал родным и ассоциировался с Гаем, ее пряничным героем. При виде Гая улыбка возвращалась на лицо сама собой, а впечатления от чужих миров перечеркивались сладким запахом и чувством спокойствия, дома. Порой Эль думала, отчего подсознание Гая выглядит именно так, не из-за нее ли? Не ради таких вот моментов быстрого успокоения, инъекции моментального счастья? Гай говорил, что нет, такое невозможно. Но в мире Сомнус, несмотря на множество законов, было мало невозможного.
– Как прошло? – спросил Гай, когда Эль присела напротив.
– Воспоминание стерто.
– Рад, что в этот раз все было легко.