Мы воспользуемся этим случаем, чтобы сделать еще одно важное замечание: мы говорим слово «Гиперборея», чтобы быть в согласии с обычным употреблением, преобладающим со времен греков; но использование этого слова показывает, что они, по крайней мере, в «классическую» эпоху уже забыли его первоначальный смысл. На самом деле, было бы достаточно сказать «Борея», слово, строго эквивалентное санскритскому Вараха (Varaha) иди, скорее, его производному женского рода, раз речь идет о земле, Варахи (Varahi): это «земля вепря», которая в определенную эпоху превратилась в «землю медведя», в период доминирования кшатриев, конец которой положил Парашу Рама (Parashu-Rama).[186]
Чтобы закончить, нам остается еще сделать необходимое уточнение, а именно, сказать несколько слов о трех или четырех вопросах, которые попутно затрагивает г-н Ле Кур в своих двух заметках; прежде всего, имеется упоминание о свастике, о которой он говорит, что «мы из нее делаем знак полюса». Без малейшей тени враждебности мы попросили бы г-на Ле Кура совершенно не смешивать здесь наш случай со своим, так как надо ведь наконец сказать, как обстоит дело в действительности: мы его считаем «исследователем» (ни в коей мере не для того, чтобы уменьшить его заслуги), который предлагает объяснения в соответствии со своим персональным видением, иногда несколько рискованным, и это его право, поскольку он не привязан ни к какой ныне живущей традиции и не обладает никакими данными, полученными через прямую передачу; мы могли бы сказать другими словами, что он занят археологией, тогда как мы занимаемся науками, связанными с посвящением, и эти две точки зрения, даже когда они касаются одних и тех же предметов, никоим образом не могут совпадать. Мы вовсе не «делаем» из свастики знак полюса; мы говорим, что она им является и всегда им была, что таково ее истинное традиционное значение, и это совсем другое; таков факт, и с ним ни г-н Ле Кур, ни мы сами ничего не можем сделать. Г-н Ле Кур, который, очевидно, может давать только более или менее гипотетические интерпретации, полагает, что свастика «есть только символ, относящийся к идеалу, лишенному возвышенного»;[187] таков его способ видения, но ничего более, и мы не расположены дискутировать о нем, потому что он, в конечно счете, представляет собою лишь оценку чувств; «возвышенный» или нет, идеал является для нас чем-то довольно пустым, а, говоря по правде, речь идет о чем-то гораздо более «позитивном», как мы охотно сказали бы, если бы это слово не было так не извращено.
Г-н Ле Кур, с другой стороны, казался не удовлетворенным заметкой, которую мы посвятили статье одного из его сотрудников, который из всех сил старался разглядеть противоположность между Востоком и Западом и предоставил весьма достойное сожаления свидетельство односторонности отношения к Востоку.[188] Он пишет вслед за этим удивительные вещи: «Г-н Рене Генон, который является чистым логиком, способен искать как на Востоке, так и на Западе только чисто интеллектуальную сторону вещей, что доказывают его писания; он показывает это также, заявляя, что Агни самодостаточен (см. Regnabit, апрель 1926 г.) и игнорируя дуальность Аор-Агни, к которой мы часто обращаемся, так как она представляет собою краеугольный камень здания проявленного мира». Как бы ни было нам безразлично то, что о нас пишут, мы все таки не можем позволить сказать, что мы представляем собою «чистого логика», в то время как мы, напротив, рассматриваем логику и диалектику только как простые инструменты изложения, иногда полезные в этом качестве, но все же чисто внешние и не представляющие самостоятельного интереса; повторяем, мы придерживаемся одной лишь точки зрения посвящения, и все остальное, то есть все, что представляет собою только «профанное» знание, полностью лишено в наших глазах ценности. Если это и правда, что мы часто говорим о «чистой интеллектуальности», то это выражение имеет для нас совершенно иной смысл, чем для г-на Ле Кура, который, кажется, путает «интеллект» с «разумом», и который, кроме того, признает «эстетическую интуицию», тогда как не существует никакой иной истинной интуиции, кроме «интуиции интеллектуальной» сверх рационального порядка; есть, впрочем, здесь еще нечто странное, что может думать только тот, кто явно не имеет ни малейшего подозрения о том, что такое «метафизическая реализация» и кто, вероятно, воображает себе, что мы являемся только чем-то вроде теоретика, что еще раз доказывает, что он весьма мало читал наши произведения, которые, тем не менее, странным образом занимают его.
Что касается истории с Аор-Агни, то мы вовсе не игнорируем его, и надо бы раз и навсегда покончить с этими мечтаниями, за которые, впрочем, г-н Ле Кур не несет никакой ответственности; если «Агни самодостаточен», то это по тем веским основаниям, что этот термин на санскрите означает огонь во всех его аспектах, безо всякого исключения, и те, кто предполагает противоположное, просто доказывают тем самым совершенное незнакомство с индуистской традицией. Мы ничего другого не говорим в нашей заметке в «Regnabit», которую нам следует здесь, как мы полагаем, процитировать текстуально: «Зная, что среди читателей „Regnabit“ есть те, кто знаком с теориями школы, труды которой хотя и очень интересны и заслуживают внимания во многих отношениях, вызывают, однако, некоторые сомнения, мы должны здесь сказать, что мы не можем принять употребление терминов Аор и Агни для обозначения двух взаимно дополнительных аспектов огня (света и тепла). Действительно, первое из этих двух слов является древнееврейским, тогда как второе санскритским; нельзя так объединять термины, заимствованные из разных традиций, каково бы ни было реальное соответствие, существующее между ними, или даже, по существу, тождественность, которая кроется под различием их форм; не надо смешивать „синкретизм“ с истинным синтезом. Кроме того, если Аор это исключительно свет, то Агни есть огненный принцип, рассматриваемый интегрально (латинский ignis представляет собою в точности то же самое слово), следовательно, сразу и как свет и как тепло; сужение этого термина только до значения второго аспекта является совершенно произвольным и неправильным». Вряд ли стоит говорить, что написав эту заметку, мы ни в малейшей степени не думали о г-не Ле Куре; мы думали только о Иероне де Паре-ле-Моньяле (Hieron de Paray-le-Monial), которому, собственно, и принадлежит изобретение этого странного словосочетания. Мы полагаем, что не стоит учитывать фантазии, исходящие из несколько слишком избыточного воображения г-на де Сарачаги (de Sarachaga), и таким образом полностью лишенного авторитета и не имеющего ни малейшей ценности с традиционной точки зрения, которой мы, надеемся, строго придерживаемся.[189]
Наконец, г-н Ле Кур пользуется случаем вновь поддержать антиметафизическую и антипосвященческую теорию западного «индивидуализма», что, в конечном счете, является его делом и касается только его; и он добавляет с некоторой гордостью, показывающей, что в действительности он совсем еще не освободился от индивидуальных случайностей: «Мы поддерживаем нашу точку зрения потому, что мы являемся предками (les ancetres) в области познания». Эта претензия по истине несколько необыкновенна; неужели г-н Ле Кур считает себя таким старым? Не только западные люди не являются ничьими предками, но они не являются даже законными потомками, так как они потеряли ключ от своей собственной традиции; вовсе не «на Востоке есть отклонение», хотя именно так могут говорить те, кто полностью игнорирует восточные учения. «Предки», мы берем слово г-на Ле Кура, являются эффективными держателями изначальной традиции; и никаких других не может быть, а в современную эпоху на Западе их, конечно, нет.
186
Это имя Варахи применяется к «священной земле», символически ассимилировано с определенным аспектом Шакти Вишну, рассматриваемым в этом случаем в его третьем аватаре; об этом можно многое сказать, и может быть мы позднее однажды к этому вернемся. Это имя никогда не могло означать Европу, как это, кажется, думал Сент-Ив д’Альвейдр; с другой стороны, этот вопрос, может быть, представляли бы себе на Западе гораздо более ясно, если бы Фабр д’Оливе и его последователи не смешивали бы запутанным образом историю Парашу-Рама и историю Рама-Чандры, то есть шестого и седьмого аватар, которые, однако, во всех отношениях различны.
187
Мы охотно предполагаем, что, написав это слово, г-н Ле Кур имел в виду скорее всего современные, а не традиционные интерпретации свастики, как, например, те, которые можно найти у немецких «расистов», которые претендуют на то, что они владеют этой эмблемой, облекая ее, впрочем, барочным характером и называя haken-kreuz или «крючковатый крест».
188
Г-н Ле Кур упрекает нас за слова в адрес его сотрудника, что тот «не имеет, конечно, дара языков», и он находит, что это «неудачное выражение»; он просто смешивает — увы! — «дар языков» с лингвистическими познаниями; то, о чем идет речь, не имеет ничего общего с эрудицией.
189
Этот самый г-н Сарачага написал zwadisca вместо свастика; один из его учеников, которому мы об этом как-то сообщили, убеждал нас, что у него были на то причины, чтобы так писать; это уж слишком легкое оправдание!