Монбельяры ехали дальше. На каждом экипаже горело по фонарю, сундуков оставалось одиннадцать.
Отъехав на несколько километров от города, Жан Себастьен приказал остановить лошадей. Он спрыгнул на землю, сунул обоим кучерам и старому гвардейцу по кошельку золотых монет и отпустил их восвояси. Семья продолжила путь без сопровождения: Жан Себастьен на дрожках одной повозки, Элоиза – на дрожках другой. В последний раз экипажи, груженные дубовыми кофрами, видели в Ле-Бараке, движущимися в направлении Шамбефа. После этого Монбельяры исчезли, а вместе с ними исчезли и сокровища.
5
Катя
1968 год
Наконец они вернулись на ферму. Катю ждали дела.
– Мы увидимся завтра? – спросил Милан. – Когда закончится моя смена на фабрике?
– Если захочешь, – ответила Катя, дразня его.
– История Элоизы еще не закончена?
– Не совсем.
Во дворе фермы рядом со стойлами стоял криво припаркованный автомобиль. Двое мужчин с мрачными физиономиями садились внутрь. Шофер в серой кепке махнул Кате рукой. Ярослав наблюдал за ними со стороны.
– Зачем они приезжали? – спросила Катя, когда машина тронулась с места и покатила в сторону проезжей части.
Ярослав сплюнул и провел ладонью по губам, как бы вытирая неприятный привкус с губ.
– За тем же, за чем и всегда. Им нужна ферма.
– Наша ферма?
– «Малые хозяйства нежизнеспособны». Так они говорят. Мы будем вынуждены присоединиться к колхозу и подчиняться их директивам. – Он покачал головой с растерянным выражением на лице. – Кончится тем, что мы будем гнуть спины на Ивана Маковца и его треклятый комитет. Всем фермерам в этой долине позволили сохранить свои хозяйства, если те занимали менее пятидесяти гектаров, но это было двадцать лет назад, а нынче, говорят, другие законы. Запрещена любая частная собственность, и если мы хотим и дальше жить в своем доме и пасти своих коров, мы обязаны стать частью какого-то вшивого колхоза площадью в тысячу гектаров.
Ярослав отвернулся, но Катя успела разглядеть влажный блеск слез в его глазах.
– Мы будем бороться, папа, – воскликнула Катя. Она схватила грабли и с вызовом вскинула руку вверх. – Мы откажемся вступать в их несчастный колхоз.
– Ох, Катюша, – вздохнул Ярослав, кладя руку ей на плечо. – Мы не можем ни с кем бороться. Нас посадят.
– Они не смогут пересажать всех фермеров в Чехословакии.
– О, еще как смогут, если захотят. Только им не придется этого делать. Большинство фермеров согласятся с новыми правилами. Да и я, наверное, тоже.
– Ох, папа. – Катя отложила грабли, чувствуя, как слезы набегают теперь и на ее глаза. – Как же так, ведь эта ферма испокон веков принадлежала Немцовым!
– Я знаю.
– Тогда уйдем мы, – сказала Катя решительно. В ее голос вернулся огонь.
– Куда уйдем?
– На Запад.
– И на что мы будем жить?
– Ты молочник с огромным стажем. Ты запросто сможешь найти работу в Западной Германии. Мы могли бы отправиться на поиски сокровищ Элоизы.
Отец Кати вздохнул.
– Именно так сказала бы твоя мать.
Во дворе, ведя коров с пастбища, появился кривозубый Йорди.
– Закончим этот разговор, – сказал Ярослав.
Все время, пока коровы вваливались во двор, теплые и вонючие от навоза, он стоял, сунув руки глубоко в карманы, неподвижно, словно каменное изваяние, и смотрел вверх, на далекие горы.
– И много их было? – спросил Милан. – Сокровищ?
Они снова лежали в высокой траве на речном лугу. Катя улыбнулась.
– Много, – ответила она.
– Много?
– Вагон и маленькая тележка. Иногда я думаю, что это проклятие моей семьи. Жан Себастьен коллекционировал золото. Это была его страсть. Он собирал золото со всего мира. Кубки, канделябры, тарелки, статуэтки. Золото и бриллианты из Индии. Золото из обеих Америк. У него был отдельный кофр с золотыми монетами. Ты представляешь? Целый сундук одних только монет. И серебро он тоже коллекционировал. И всевозможные произведения искусства. Бронзу. Статуэтки. Картины. Телескопы. Он был очень богат даже по меркам своего времени.