Он вышел в сумрак промозглого октябрьского вечера. Человека, четыре года прожившего под тропическим солнцем, встречала погода, которая должна угнетать и наводить тоску. Чарлз вдохнул сырой холодный воздух и понял, что это ему нравится. Удивительно приятно было вновь очутиться дома. Ярость и боль, гнавшие его из дому четыре года назад, утихли, ушли, сгорели в неистовом пламени, превратившись в пепел забвения. Теперь он мог думать о Маргарет Лангтон без боли и злости. Она, конечно, замужем — девушка бросает мужчину накануне свадьбы только в том случае, если у нее есть другой мужчина. Да, Маргарет несомненно замужем. Весьма вероятно, они встретятся. Он подумал, что встреча будет крайне интересна для обоих.
В «Люксе» его ждала телеграмма от Арчи Миллара. «Ужасно сожалею. Получил телеграмму от тети Элизабет, она посылает их примерно раз в месяц. Не повезло, что она взбрыкнула именно сегодня! Чао! Арчи».
Чарлзу пришлось обедать в одиночестве. За супом он еще сожалел, что нет Арчи Миллара, но к рыбе уже утешился. Не нужен ему ни Арчи, ни его общество; не хотел он идти ни в театр, ни на шоу. Его страстно и безудержно тянуло в дом, отныне принадлежавший ему, — в дом, который хранил воспоминания. Он не желал слушать отчет Латтери о том, как ведется хозяйство, не желал слышать жалобы миссис Латтери по поводу сырости, которая портит вещи. «Что только не делай, сэр, сколько ни проветривай, а уж я-то знаю, что проветриваю как никто другой», — звучал в ушах ее сварливый, визгливый голос. Нет, не хочет он разговаривать с миссис Латтери. Но он хочет увидеть дом, хочет войти в него.
Чем дальше он шел навстречу восточному ветру, пропитанному дождем, тем больше росло его нетерпение. Дом манил его к себе. А почему бы и нет? Его построил прадед, там родились его дед и отец, там родился и он сам — четыре поколения Мореев, четыре поколения памяти. И вот дом пуст и ждет его прихода.
Сто лет назад Торн-лейн была приметной улицей: колючая живая изгородь из боярышника по весне стояла вся в цвету, будто облитая молоком, а в октябре птицы клевали на ней темно-красные ягоды. Сейчас она представляла собой мощеный проход между двумя оживленными улицами, оба конца которого перегораживали шлагбаумы, отмечая пешеходную зону. Когда мистер Арчибальд Морей строил свой большой дом, эта дорога вела за город.
Узкая аллея посредине Торн-лейн разделяла дома — одни из них смотрели на Торнхил-сквер, другие выходили на современную Джордж-стрит. Старый переулок прихотливо извивался меж высоких валов, а аллея, огороженная высокими кирпичными стенами, шла очень прямо. Дом номер один по Торнхил был угловым.
Чарлз Морей, пройдя по Торн-лейн, свернул направо и прошел десяток ярдов по аллее. Перед дверью в кирпичной стене он остановился и достал ключи, полученные от мистера Пакера. «Наконец-то я пришел», — подумал Чарлз, перебирая в темноте связку. Сколько раз они с Маргарет проходили по этой аллее в сумерках или в полной темноте!
Интересно, подумал он, живут ли еще Пельхамы в доме двенадцать по Джордж-стрит, и выучил ли Фредди Пельхам за эти четыре года какие-то новые истории? Ох уж этот Фредди и его бесконечные истории ни о чем! Даже в разгар любви к Маргарет он с трудом переносил ее отчима. Что ж, теперь не придется заставлять себя смеяться рассказам Фредди.
Чарлз перебрал ключи, нашел нужный — с зарубкой на стержне. Сдвинул остальные ключи в сторону, левой рукой ощупал замочную скважину. Пальцы скользнули по мокрому холодному дереву к железу, которое было еще холоднее. Он надавил рукой — дверь качнулась. Толкнул, и она распахнулась. Ключ оказался не нужен — дверь была не только не заперта, но даже не закрыта на задвижку. Похоже, Латтери совсем разболтался, раз вышел из дома через черный ход, оставив переднюю дверь еле прикрытой.
В саду было очень темно. Высокая кирпичная стена заслоняла свет последнего на Торн-лейн тусклого фонаря, который должен был освещать улицу и аллею, выходящую на нее.
Чарлз уверенно, как при свете дня, зашагал по выложенной плитками тропинке, хотя сейчас его вела только память. Вот терн — он вырос восемь лет назад из косточки, заброшенной через высокий старый забор. Дальше шли кусты лаванды, в темноте они нежно прогнулись под его рукой. Сад был впечатляющих размеров, а ведь был еще больше до того, как дед построил бальный зал на месте цветочной террасы.
Чарлз прошел вдоль длинных темных окон, разделенных чуть выступающими колоннами. Память неотвратимо вернула его в тот июньский вечер с сияющими огнями распахнутых окон, с теплыми летними сумерками. Танцующим достаточно было пройти между колоннами, спуститься по двум мраморным ступеням, и они попадали в цветник.