— Может, ты расскажешь, что делала в моем доме в ту ночь?
Маргарет смотрела на него с яростью, глаза ее потемнели и сверкали злобой.
— Ну, Маргарет? Не лги, я тебя видел.
Краска залила ее лицо. Она дернулась и отскочила в сторону.
— Как ты смеешь? Когда это я лгала тебе?
— Когда говорила, что любишь меня, — сказал Чарлз и увидел, что лицо ее стало почти белым.
Не отрывая от него глаз, она прошипела: «Я тебе никогда этого не прощу», отвернулась и отошла к окну. Стоя к нему спиной, она через силу тихо спросила:
— Ты меня видел?
— Я тебя видел. И кое-что слышал.
— Что ты слышал?
— Я слышал… нет, не скажу. Нет смысла возить уголь в Ньюкасл [1].
Она обернулась.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты и так все знаешь. Я слышал достаточно, чтобы поверить рассказу Маргот Стандинг.
— Расскажи, что ты слышал.
— Расскажи, что ты там делала.
— Не могу.
— Расскажи, с кем встречалась.
— Не могу.
— Маргарет, ради бога! Во что ты ввязалась? Неужели ты не можешь мне рассказать? Ты мне не доверяешь?
— Я… я не могу!
Он изменил тон и равнодушно сказал:
— Тогда, боюсь, я не могу рассказать тебе о том, что слышал.
Наступило молчание. Маргарет смотрела на него, и выражение ее лица быстро менялось. Ему показалось, что она собирается заговорить, но вместо этого она быстро прижала руки к лицу. Он подумал: интересно, что за компанию она видит, погрузившись в эту темноту.
Наконец она опустила руки. Лицо ее стало непроницаемым — оно ничего ему не говорило. Тихим, усталым голосом она сказала:
— Чарлз, что мы будем с ней делать? — Это «мы» было так неожиданно, что он вздрогнул. — Она не хочет возвращаться, она боится.
— Думаю, у нее есть для этого основания, — сказал Чарлз.
— Ты так думаешь?
— А ты нет?
Маргарет побледнела еще больше.
— Чарлз… — начала она и замолчала.
Чарлз пристально смотрел на нее тяжелым взглядом.
— Чарлз… — опять начала она.
— Что ты хочешь?
— Чарлз, ты спросил… что я знаю. Я — не знаю — ничего, — отрывисто сказала она.
— Хочешь сказать, не знаешь ничего такого, что можно мне сказать?
— Нет, не так. Есть кое-что, что я не могу тебе сказать, но это не имеет отношения к Маргот. Я ничего не знаю про Маргот. — Она замолчала, и вдруг в ее глазах вспыхнул огонь, краски вернулись к лицу, она почти прокричала: — Ты думаешь, что я могла бы причинить ей зло?!
Чарлз так не думал. Никакие свидетельства, включая его собственные, не смогли бы убедить его в том, что Маргарет способна причинить зло девушке. Все его чувства, все воспоминания встали на ее защиту.
— Нет, я не думаю, что ты причинишь ей зло. Но могут другие…
Это ее поразило. Она заморгала, как будто хотела отогнать какую-то мысль.
— Ей нельзя возвращаться, — сказал Чарлз. — Может ли она, ничего не опасаясь, оставаться у тебя?
— Почему ты так говоришь?
— Сама знаешь. Здесь, у тебя, она будет в безопасности?
Маргарет подняла голову. Это знакомое гордое движение кольнуло его в самое сердце.
— Да.
— Клянешься?
— Я должна поклясться?
Что-то неуловимое встало между ними: страстный молчаливый вопрос, страстный молчаливый ответ. На Чарлза нахлынула такая волна чувств, что он испугался и торопливо ответил:
— Нет.
Ужасное мгновенье миновало.
Маргарет улыбнулась, расслабилась и стала больше похожа на ту Маргарет, которую он знал раньше.
— Ты хочешь, чтобы я подержала ее у себя?
— А ты могла бы? Дня два-три?
— Думаю, да.
Никому из них не казалось странным, что Чарлз занялся этим делом. Будь Маргот беспризорным котенком, все было бы точно так же. Они перешли из чужой квартиры в жилище Маргарет. Она распахнула дверь гостиной.
Маргот Стандинг была очень похожа на беспризорного котенка — та же грациозная поза, такое же ощущение чего-то мягкого и округлого и широко открытые невинные глаза.
— Это Чарлз Морей, который вчера помог мне привезти тебя сюда, — сказала Маргарет.
Чарлз посмотрел на Маргот, Маргот уставилась на Чарлза. Перед ним была очень хорошенькая девушка — он в жизни таких не видывал.
— Здравствуйте, мисс Стандинг, — сказал он.
Глава 20
Маргот без возражений приняла это имя. Моргнула густыми черными ресницами, выпрямилась и встала. Она не сводила с Чарлза глаз.
Зеленый джемпер Маргарет придавал ее голубым глазам, затененным черными длинными ресницами, бирюзовый оттенок. У нее была удивительно чистая и нежная кожа, прелестнейшие в мире розы цвели на щеках.