Вик критически оглядел его: строгий костюм — такой синий, что почти черный, — безупречно повязанный галстук, белоснежная рубашка, ну прямо образцовый фед из комикса.
— Я из тех Сарториусов, что уехали еще до Второй мировой, — объяснил Сарториус.
— Но породу-то не спрячешь, — сообщил Вик. — Наверняка хулиган и возмутитель спокойствия. Извините, агент. Я больше суток на ногах, кофе надрызгался до изумления, хожу как пьяный, несу чепуху. От меня сейчас толку ноль. Вот заберете у нас дело Кеслера — тогда поговорим. Как раз к тому моменту высплюсь.
— Пока не забираем, — Сарториус так и лучился доброжелательностью. — Напротив, рассчитываем на кооперацию, вам должны были сказать. Мы — вам. Вы — нам…
— А вы-то нам — что? — спросил Вик, снова раскачиваясь с пятки на носок.
Сарториус опять надел очки.
— Не любим мы женское такси, — сказал он негромко.
— Это почему же? — очень натурально удивилась Лора. — Отличная вещь для профилактики разбоя и насилия.
— Ну вот не нравятся нам всякие английские штучки, — сказал Сарториус, невоспитанно уставясь на нее темными стеклами.
— Когда убили Джона Леннона, — заявил Вик, — лично я чуть не расплакался!
— А я Джейн Остин читаю перед сном, — добавила Лора. — Непатриотично, зато снимает напряги.
— Друзья… — начал было Сарториус.
— Дарт Вейдер тебе друг! — перебил Вик. — Очки сними! И хватит лыбиться! Знаем мы эту вашу манеру прикидываться добренькими!
Сарториус весь мелко задрожал. Лора на всякий случай чуть-чуть развернулась и одну ногу отодвинула назад. Но тут агент снял очки и поднял руку утереть слезы. Он ржал.
— Ну… Ну вы даете, ребята… Ой. Пойдемте кофе выпьем, а? И поговорим.
Услышав про кофе, Вик тихо застонал.
— Здесь тебе не Манхэттен, — сказал он, гордо выпячивая грудь. — Или что там у вас крутое есть. Мы люди дикие, невоспитанные, сразу правду в глаза. О чем говорить-то?
— Вам нужен мотив убийства, чтобы закрыть дело. Нам он тоже не помешает…
— Чтобы открыть свое?.. Будет вам мотив к вечеру, когда психиатр даст предварительное заключение. Мотив шикарный: Джонни Кеслер — псих и пидор.
— Но ведь это неправда, — мягко произнес Сарториус. — Точнее, не совсем правда.
Вик раскрыл было рот, да так и закрыл.
— Сержант Рейнхарт очень устал, — сказала находчивая Лора. — Видите, на ногах еле держится. Зачем вы его мучаете?
— А мы, городские пижоны, любим поиздеваться над хилбилли. Не меньше, чем они над нами.
Сарториус глядел на Вика снизу вверх и уже совсем не улыбался.
— Что у вас есть? — сухо и деловито спросил Вик.
Таким голосом, будто готов был работать еще хоть сутки напролет.
— Мы предполагаем, что Кеслер… Скажем так… Вы понимаете, Виктор, я ведь могу открыть вам не больше, чем мне позволено…
— Хватит мямлить, земляк.
— Он их не за тех принял, — осторожно, почти робко, выговорил Сарториус.
— Твою мать…
— Очень хочется кофе, — совсем уже застенчиво сообщил Сарториус.
— Твою мать! — Лора всплеснула руками. — Да откуда ты взялся такой!
— Сами говорите — отсюда, — и Сарториус опять улыбнулся.
Машины были подержанные, зато дневной пробег ерундовый — Кеслер легко справлялся в одиночку. Второго механика ему пообещали сразу, но тот оказался пока не нужен. Вот когда бизнес раскрутится…
Джонни расцвел. В женском такси ему нравилось все, начиная с самой идеи и заканчивая скамейкой перед офисом. Он, правда, не курил, но все равно здорово было сидеть с девчонками, слушать их болтовню и поддакивать. Особенно когда приходила Стелла.
Джонни сам не понимал, что с ним творится. Его скованность вроде бы никуда не делась, он по-прежнему робел, но внутренне ему с каждым днем становилось легче и легче в окружении женщин. Он их, как раньше, любил всех сразу, и Стеллу в отдельности, и как раньше, опасался, только уже по-другому. Было немного страшно того неведомого, что они будили в нем самом. Он больше не боялся, что его стошнит. Напротив, Джонни мечтал, чтобы случилось нечто. Допустим, вдруг из гаража выскочит крыса, и испуганная девчонка бросится ему на шею. Пускай девчонке уже за тридцать и она совсем не принцесса — ну, вы поняли, — какая беда? Зато она своя в доску, прямо-таки родная, Джонни ей менял масло и фильтры и учил ее прогревать коробку передач перед выездом…
А Стеллу он тайком сфотографировал. Очень удобно оказалось залечь на крыше дома напротив — открывался прекрасный вид на ту самую скамейку. Джонни взял напрокат камеру с телевиком, рано утром занял позицию и нащелкал снимков: Стелла в движении, Стелла крупным планом, Стелла в дверях, Стелла через окно… Фотоохота, подумал он про себя. Снимки расклеивал дома по стенам — как трофеи вешал.
Стелла была доброй. Со временем Джонни заметил: остальные, хоть и тоже нравились ему, при ближайшем рассмотрении выглядели слишком жесткими, видимо, чересчур закалила их борьба за сушествование. А эта — добрая. Мисс Уорд тоже была очень добрая. Просто не каждому давала разглядеть свою доброту. Она ведь всю жизнь защищала таких, как Джонни — затюканных, несчастных, — и другие ее не интересовали. Перед благополучными людьми она не раскрывалась. А с Джонни она вела долгие беседы о его детстве и юности, расспрашивала о том о сем… Естественно, он не рассказывал ей всего. Иногда просто сочинял, привирал. Джонни знал, что ему-то раскрываться до конца никак нельзя. Он не хотел и тут прослыть педиком: это бы обрушило маленький уютный мирок, с таким трудом обретенный.
И тут его обрушила Стелла.
Время, когда приходилось лазать за запчастями по «разборкам» и кладбищам автомобилей, прошло: теперь механик-ремонтник Кеслер заказывал все по каталогу и просто отдавал список секретарю. В один несчастливый день Джонни то ли замечтался, то ли его отвлекли — и забыл внести в заявку пару позиций. Так, мелочовка, которую пришло время менять. Или не менять, на скорость не влияет. И не факт, что он забыл ее заказать. Может, забыл, как заказал.
Болезненно аккуратный во всем, что касалось работы, и столь же болезненно мнительный, Джонни прямо измучился. Забыл? Не забыл?
Он пошел к Стелле. А я твой список еще вчера в корзину бросила, сказала она. Но ты не переживай, заявка сейчас у мисс Фишер на подписи. Слушай, посиди тут пять минут, я за пончиками сбегаю, а потом найду там у нее, чего ты заказал, а чего нет.
Джонни согласился, конечно.
У исполнительной директорши мисс Фишер кабинета не было — тут отдельные места полагались только мисс Уорд и диспетчеру, да еще Кеслер мог считать своей территорией гараж с ремонтной ямой и будкой-мастерской. А у мисс Фишер так, закуток в уголке. Стол, кресло и несколько стеллажей, плотно заставленных файлами с документацией. Сама мисс Фишер была сейчас на выезде. Джонни подошел к ее столу, увидел папку, воровато оглянулся — и открыл. Не мог он ждать пять минут, надо было ему прямо сейчас понять, забыл — не забыл.
Вот она, заявка. Ура, все в порядке. Он все тот же Джонни Кеслер, четкий парень. А это что?.. А-а, это копии для головного офиса в Нью-Йорке, в двух экземплярах. Мы перед ними по всем позициям отчитываемся. Секундочку, секундочку… О-па…
А всего-то легкий ветерок от вентилятора случайно разворошил листы.
Джонни хорошо помнил номера деталей по каталогу. В заявке для поставщика они правильные. В первой копии «начальству» — тоже. А во второй — совсем нет. Хотя названия деталей те же! А номера… Группы цифр, не имеющие ничего общего с реальными запчастями.
Стелла тоже заказывала всякую канцелярскую ерунду, и Кеслер случайно видел пару раз, как маркируются ее расходники. Он схватил листы с заявками на офисные принадлежности — и окончательно перепугался. Первый и второй идентичны, на третьем — загадочный шифр. И ведь если не знаешь — не заметишь ничего странного. А как ловко сделано! Отпечатано под копирку, номера вбиты идеально в строку. У Джонни зоркий глаз и привычка обращать внимание на мелочи, а кто другой не увидел бы разницы: копия и копия.