Самый пожилой из экспертов, мусоля в руках безникотиновую сигарету, мрачно, в паузах между жадными затяжками, рассказал Камову, что несколько минут Рудников был еще жив. Целил точно в правый глаз, но немного промахнулся. Перед смертью ему было очень больно.
Только теперь Камов понял почему.
— Нет, — едва слышно пробормотал он. — Кирилл не промахнулся. Он так себя наказал.
Спустя три года профессор Рудников станет нобелевским лауреатом по медицине и физиологии человека.
Посмертно.
За всю историю Королевского Нобелевского комитета никогда еще премия не присуждалась через столько времени после смерти ученого. И никогда раньше на нее не номинировали посмертно. В статуте, воплотившем пожелания самого Нобеля, сказано, что «посмертное награждение возможно лишь в том случае, если кандидатура впервые выдвигалась еще до смерти лауреата». Но в этот раз комитет согласился нарушить овеянную веками традицию.
В погоне за сенсацией журналисты раскопают уйму подробностей. В том числе и то, что, несмотря на массу громких имен среди конкурентов, нобелевские академики выбрали Рудникова единогласно.
Еще через два года антираковый имплантат официально назовут «чипом Рудникова», а новейший исследовательский комплекс по наномедицине в Цюрихе тоже получит его имя.
Но Кириллу Рудникову будет уже все равно.
Дмитрий Володихин
ДЕСАНТНО-ШТУРМОВОЙ БЛЮЗ
2128 год.
Европа, спутник Юпитера.
364-й день условного года, 202-й день солнечного года, 11-й день юпитерианского года.
Танк в условиях Внеземелья — это длинный список проблем, нерешаемых даже в теории, но, тем не менее, счастливо решенных сумасшедшими фанатиками-конструкторами. Например, танк на Плутоне — нечто в принципе невозможное. Следовательно, лет через двадцать его точно построят. Танк на Марсе отличается от земного собрата совсем чуть-чуть: процентов на двести. Танк на Европе представляет собой золотую середину между марсианской и плутонианской версиями. То есть, он должен передвигаться по сплошному льду при температуре — 100 по Цельсию, стрелять, не отлетая при каждом выстреле на километр вперед или на два назад, не уноситься в результате близкослучившегося взрыва от поверхности со скоростью, обеспечивающей превращение в самостоятельное небесное тело. И это при силе тяжести, уступающей лунной…
Можно, конечно, подумать о летающем танке (его здесь называют «амфибией»). Но на Европе нет собственной атмосферы, поэтому все хотя бы отдаленно напоминающее самолет или вертолет, отпадает по определению. На антигравы у правительства просто нет денег. Остается нечто летающее столь быстро, что способность долго и целенаправленно поддерживать огнем пехоту у него начисто атрофирована.
Значит, придется строить танк…
И это будет танк, устрашающий своим причудливым внешним видом даже собственный экипаж.
В гвардейской десантно-штурмовой бригаде полковника Шматова по штатному расписанию числилось 120 именно таких танков. И еще 300 единиц легкой бронетехники, 16 экспериментальных амфибий и 2288 человек личного состава. Бригада десятый час пребывала в состоянии полной боевой готовности. Над ее расположением в черном небе холодно сияло чудовищное пятнистое «солнышко» — Юпитер.
…На борту флагманского крейсера «Память Синопа» два консула Русской Европы решали уравнение с одной неизвестной величиной: объемом грядущих неприятностей. И как не крутили, объем этот, то увеличиваясь, то уменьшась, все время выходил за рамки приемлемого.
Военный консул, адмирал Глеб Алексеев, настаивал на радикальном решении проблемы. Мол, драки однозначно не миновать. Второй, гражданский консул, премьер Владислав Мартыгин, пытался найти дипломатическое решение, но тщетно. Заранее обреченная игра: какую фигуру не тронь, ход приведет лишь к ухудшению позиции.
— …Слава, одной моей десантно-штурмовой бригады хватит, чтобы за один час — слышишь ты, за один час! — раскатать этот проклятый Центр до состояния ровного блина со сквозными отверстиями. Когда они начнут усиливаться, все станет намного сложнее.
— Час, говоришь ты?
— Это максимум. Вероятнее всего, достаточно сорока пяти минут.
— Вот пройдет этот час, Глеб, мы порадуемся вволю, а потом нас атакует весь флот Аравийской лиги. Что мы — против них? Я понимаю, у тебя отчаянные ребята, и мы продержимся несколько недель… или даже месяцев. А потом? Глеб, ты же знаешь, у нас Рея и Европа, семьдесят четыре миллиона жителей на обоих планетоидах. Смех один. А у них — миллиард с копейками. Нас раздавят, Глеб.
— Патрон заступится.
— Допустим, Россия решится защищать нас всерьез. Только допустим, Глеб. Чисто теоретически. Потому что там могут решить, как им заблагорассудится. Конечно, Русская консульская республика — их детище. Но и марионетка.
— Ну-ну.
— Да, Глеб, как бы там ни было, а сейчас мы во всем зависим от патрона. Такой марионеткой, здраво рассуждая, в крайнем случае можно и пожертвовать.
— Теоретик ты превосходный, Слава. Но я тебе как военный человек скажу, безо всяких тонкостей твоей этой космополитики: Российская империя — слишком сильный зверь, чтобы запросто отказаться от большого куска мяса, вроде нас. Да и не бросят нас, Слава. Против всех правил не бросят. Они же наши…
— Не перебивай ты меня. Я же сказал: допустим, не бросят… Лига, конечно, подожмет хвост и попросит помощи у своего патрона — Женевской федерации. А это уже не зверь. Это чудовище. Истинный Левиафан.
— За нас встанут Латинский союз и Поднебесная… А китайцы женевцам парку-то уже поддавали… Вчетвером сдюжим, Слава. Должны сдюжить.
Второй консул только руками развел. Никто не хочет воевать, но все к этому готовы. Полшага до бойни в масштабах всего Внеземелья, и жить хочется, как никогда. А тут третьестепенный для уровня Солнечной системы политик с восторгом излагает третьестепенному же политику лучший способ, как запалить фитиль. Господи, до чего ж хорошо, что в Русской консульской республике военная и гражданская власти равны. Радикальные парни когда-то добивались другого. Мол, мы — горячая точка по определению…
— Глеб, ты точно хочешь положить столько народа?
— До этого дело не дойдет. Вот попугать кое-кого стоит. Есть у нас достоинство, или мы шавки с поджатыми хвостами?
— Дойдет — не дойдет… Ромашку, что ли, пытаешь? Если дойдет, тут через год будет ТНЖ в лучшем виде.
— Чего? Объясни толком.
— ТНЖ. Территория, непригодная для жизни. Уже бывало такое. У китайцев на Титане. И у женевцев на Палладе. Вспоминаешь? А повторить — хочется?
— Ты не на предвыборном оральнике. Уймись. Что ты сам-то можешь предложить со своей космополитикой?
А предложить Мартыгин ничего не мог. Женевцы честь по чести провели в Международной Организации Фундаментальных Исследований решение строить на Европе Центр Юпитерологии. Разумеется, международный. Как удачно! Его как раз можно поставить на территории нейтрального государства… Во всяком случае, формально — нейтрального. Ведь Русская консульская республика не принадлежит к числу великих держав. А куратором Центра почему бы не назначить другое нейтральное государство. Во всяком случае, формально — нейтральное. Ведь Аравийская лига тоже не тянет на великую державу, прошли, как говорится, те времена… Патрон, конечно, сопротивлялся, как мог. Но в МОФИ у женевцев большинство. Тут ничего не поделаешь.
Первый закон космополитики… нет, пожалуй, не первый, а нулевой, главнейший, прежде всех прочих: главная ценность во Вселенной — ТПЖ, территория, пригодная для жизни. Потому что демография вот уже целое столетие играет роль царицы наук, а космополитика при ней в роли доверенной служанки. И ослушаться обеих нельзя, дороже встанет… У ТПЖ — масса градаций. Тут освоение требует одних затрат, там — других, а во-он там никакие затраты не помогут, и территорию можно освоить лишь чисто теоретически. Такое тоже бывает. Есть разнообразные нюансы. Как выяснилось, «подогреть» планетоид гораздо дешевле, чем «охладить». С силой тяжести, превышающей земную, способны бороться лишь очень богатые инвесторы, зато со слабой гравитацией не справится только нищий. Осваивать очень маленькое небесное тело — бросать деньги на ветер. Та же Леда или голые камушки Пояса Астероидов не нужны никому… Урезать собственное население с помощью небольшой войны, встанет, конечно, в копеечку, но не дороже получится, нет, не дороже. Рейс к Урану или к какому-нибудь, прости Господи, Плутону, и обратно существует как реальность только для тех, кто готов сорить средствами направо и налево. Разумные люди ограничивают свою активность максимум орбитой Сатурна…