Быт Драницина перевернулся. Появился порядок, размеренность, знакомые, вечера: в гардеробе чинно висели три новых мужских костюма и дюжина дамских платьев. Вначале все это казалось необычным и радовало, хотя подчас и тяготило. Женя бросила работу (до замужества она служила чертежницей), увлеклась нарядами, жаловалась на скуку и требовала переезда в город. Муж согласился, и вскоре они уехали в Энск.
Он устроился в трест и с головой ушел в работу, продолжая возиться с изобретением. Какая-то внутренняя неуверенность в себе и привычка работать в одиночку заставили его отказаться от попытки пойти в научно-исследовательский институт.
— Планы там да сроки, терпеть не могу, — говорил он, — а я уж сам полегонечку да верней.
Жене не нравился образ жизни мужа. Вечно занятый, небрежно одетый, он способен был целыми сутками возиться в лаборатории. Она же думала о другом: о театрах, о широкой открытой жизни. Этого не получалось и она нервничала, капризничала, ссорилась с мужем. А он глубже замыкался в себе и уходил в работу. Все сильнее расходились их интересы.
— Как я мог жениться на этой девчонке? — удивленно пожимал плечами Драницин, щурил близорукие глаза и, безвольно махнув рукой, садился за книгу.
В лаборатории на стене приколотая кнопкой висела запыленная фотографическая карточка. На фоне дымчатого дворца, колонн и якобы залива, уходящего вдаль, неестественно вытянувшись, сидело несколько мужчин в новеньких, неуклюжих костюмах и три женщины. Одна из них, почти подросток, глядела немного вбок, на груди у нее комично топорщился пионерский галстук. На паспарту вилась надпись: «Первая бригада Ванновского завода».
Драницин частенько взглядывал на фотографию, и когда взор его останавливался на лице девушки, глаза теплели и углы губ расходились в улыбке. Маленькая пионервожатая Таня как-то необычно и крепко вошла в его жизнь. Они стали большими друзьями. Она работала в его цехе, и когда Драницин уезжал, ему казалось, что он расстается с кем-то близким. Как-то через год его вызвали к телефону. Он узнал Танин голос. Они условились встретиться. Вечером, сидя в кафе, он слушал, как Таня, обжигаясь горячим кофе и пачкая пальцы в сливочном пирожном, рассказывала, что приехала учиться, что ее уже приняли на химфак, что она будет работать пионервожатой, что ей «ой как понравилась» картина «Процесс о трех миллионах».
Драницин молча улыбался. С тех пор они изредка встречались то в кино, то в театре, то в сквере.
В эти редкие встречи Драницнну было как-то и хорошо и грустно, потому-то так тепло светились глаза, когда он смотрел на запыленную фотографию. А теперь Таня уехала в Москву — ее вуз перевели, и лишь изредка приходили короткие, наспех написанные письма.
Время в лаборатории шло незаметно. Стрелка часов показывала около четырех. Инженер встал и потянулся. В мозгу еще копошились обрывки формул и мыслей. Приятная усталость томила тело.
— Хорошо поработал, — пробормотал Драницин, выключая свет. — Хорошо.
Он на цыпочках прошел в столовую, нащупал в буфете кусок хлеба, отыскал колбасу, стоя поел и, выпив стакан воды, вернулся в кабинет. Постелил на диване постель и стал раздеваться.
В это время на столе осторожно зазвонил телефон.
— Фу, черт, — выругался инженер. Звонок в такое время был необычен. Шлепая босыми ногами, он подошел к столу и, зло взяв трубку, раздраженно спросил:
— Что надо?
В трубке пророкотало:
— Инженер Драницин?
Инженер узнал голос человека в сером пальто. Вечерняя встреча, почти забытая за работой, встала опять и неожиданно взволновала.
— Прошу окончательного ответа, — дребезжала трубка, — рекомендую согласиться...
— Подите вы к черту, — крикнул инженер, бросая трубку. — Странно, — говорил он сам с собой, сидя на диване и докуривая папиросу. — Странно. У меня как-то даже до сознания еще не дошло сегодняшнее приключение.
Это было обычно. В мозг, думавший всегда об одном, с трудом входили новые мысли, и только теперь после телефонного звонка инженеру было как-то не по себе. Билось учащенно сердце и ломило виски.
Глава III[3]
«Лорд Генри порывисто обнял ее гибкое, юное тело. Она трепетала. Он тоже, и в комнате раздался страстный поцелуй. — Ты моя, — прошептал Генри».
3
В тексте, опубликованном в журнале «Ангара», заголовок у третьей главы первой части отсутствовал.