В первые же выходные после открытия офиса Сыч загорелся посетить Москву. Там как раз начиналась Неделя Высокой моды. Только в нашей стране могли мероприятию сугубо профессиональному и необходимому в первую очередь людям, занятым в индустрии моды, придать такой статус, чтобы посещать его стало не просто интересно, как театральный спектакль, например, а престижно. Билетов на показы первого дня – открытия – и двух последних, когда на подиуме демонстрировались коллекции наиболее известных Домов и проходил гала-показ всех участников, достать было невозможно, но Сыч, используя связи в депутатском корпусе, добыл-таки несколько проходок и ВИП-пригласительные на закрытие Недели. Прихватив с собой Херувима – так он прозвал хрупкую белокурую провожатую, которая устроила ему экскурс в новое интересное дело, – Сыч заказал билеты в бизнес-класс и настроился на приятный вояж. Пришлось и директора «Вампа» взять с собой. Куда ж без нее! Вампирша, с одной стороны, потакала его интересу к Херувиму, с другой – взяла на себя функцию опекать модельку и не допустить слишком быстрого развития событий, как будто непонятно было, что весь интерес Сыча к агентству вызван именно желанием быть ближе к понравившейся ему девочке. У него чуть ли не отцовские чувства взыграли, когда он наблюдал, как она появилась в дверях аэропорта с заплечной сумкой типа рюкзачка и в ладненьких кедах, из которых, обтягивая джинсики, тянулись по ее ножкам вязаные спортивные гетры в широкую полоску. В самолете он даже балагурил, вспоминая студенческие хохмы и анекдоты. Например, как во время медосмотра при зачислении на первый курс ответил вопросом на вопрос врача, вызвав взрыв смеха среди ожидающих своей очереди однокурсников. «Венболезни были? Болезни вен?» И стал рассказывать про бабушку, у которой к старости раздулись вены на ногах, заботясь, не может ли это быть наследственнымь и не эти ли симптомы имеет в виду заполнявший карту первокурсника доктор. Через секунду, сообразив, что допустил оплошность, попытался представить все как экспромтом родившуюся шутку и тем запомнился новому сообществу, пять студенческих лет сопровождавшему его появление где бы то ни было шутками на венерические темы. Здесь, в самолете, эта история была явно не в кассу, и Сыч замкнулся, уставившись в иллюминатор. Потом принесли еду, и он суетливо поел, краем глаза замечая, что Херувим не притронулась к еде, находясь под впечатлением от полета и волнуясь перед встречей с Москвой. Потом он задремал, и зубочистка торчала из его полуоткрытого рта, а Вампирша тем временем нашептывала в розовое ушко Херувима, сдувая мешающие ей белокурые прядки волос.
Соня
Сначала ей казалось, что она ослышалась, потом – что лица окружающих превратились в хоровод, потом – что стены обрушиваются на нее, потом она плакала, потом принимала поздравления. Мысль, что жизнь никогда не будет такой, какой была до этого момента, неотступно преследовала ее. Она видела глаза Максима, такие же испуганные, как у нее самой. Он все время пытался подойти к ней, но ему не хватало смелости прорвать кольцо окружающих ее людей. Когда закончилась очередь желающих сфотографироваться с ней и цветы были брошены на пол, наконец погасили верхний свет, от которого ей нестерпимо жарко было в течение всего вечера. С громким щелчком выключились сначала ряды юпитеров белого света, затем реверсные фонари, и последними перестали гудеть лампы разноцветных прожекторов, установленные на балконах по обе стороны сцены. Теперь Максим смог прорваться к ней, но, кроме жалобного вопроса: «Как же, как же теперь, Соня?», не смог выдавить из себя ничего. Через секунду, однако, уже поздравил ее и даже обнял, неловко ткнувшись в плечо, пока Николай Васильевич (НикВас – по прозвищу «Ни пиво, ни квас» – председатель оргкомитета) не увлек ее, отбиваясь от припозднившихся корреспондентов, в длинный проход, ведущий к гримеркам, где собирали вещи ревущие и злые конкурсантки, которым не досталось призовых мест. Ревела, впрочем, и Людка Ушанова (по прозвищу Ушастик), ставшая «Мисс зрительских симпатий» и занявшая второе место (Первая вице-мисс города) высоченная блондинка, продавщица центрального универмага, покорившая жюри собственноручно сшитым вечерним платьем для финального выхода. Соня не поняла, были ли их слезы вызваны досадой, что, находясь в шаге от заветной короны, они довольствуются только вторыми ролями, или просто нервное напряжение, в котором находились девочки последние три недели, выплескивается теперь солеными струйками, размывая по щекам косметику и оставляя разноцветные разводы на одежде. Максим маячил где-то в дверях гримерки, не решаясь зайти, потому что кто-то из недавних финалисток еще стоял перед вешалками в одних колготках, а Люда уже повисла у нее на плечах. «Сонька, я так рада! – Она всхлипнула. – Правда, рада за тебя!» Объятия подруг выглядели вполне натурально.