«Я догадывался, что ты не самый обычный исследователь. Не из того, якобы элитного сброда, что приезжает сюда «посмотреть на негров в набедренных повязках и с копьями» и уезжают с полными флэш-картами, полагая, что изучили нашу жизнь досконально».
Влад в этом плане был чем-то новеньким для чёрного континента. Он интересовался тем же, чем интересовались голенькие африканские дети, которые до имён-то ещё не доросли, зато доросли до того, чтобы с восторгом прилипать к витринам магазинов с китайскими товарами и оставлять на стёклах — где эти стёкла, конечно же, были — слюнные подтёки. А где не было — жевать краешек занавески, что служила одной из стен палатки. Оставшийся не у дел мусор Влад мог часами перебирать, крутить каждую вещь в руках, нюхать, пробовать на зуб, в деталях вспоминать места, где он её обнаружил, и создавать посередине комнаты, под столом, или за мольбертом, настоящие экспозиции из серии «свалки Африки»: так ребёнок умудряется разыгрывать из имеющихся у него игрушек, даже если они не подходят друг к другу, эпичные сценки.
Это был не тот вечер, когда африканские миражи появлялись ниоткуда и исчезали в никуда, зато тот самый, когда работал, транслируя какой-то сериал, телевизор, а Влад пытался вогнать себя в рабочее настроение, играя за столом с точилками для карандашей. Когда Юлия сделала осторожное вступление о некой «вещи», Влад быстренько прикинул в уме: ничего ли не пропало? Он терпеть не мог, когда его что-либо касалось. Чаще всего это означало неприятность.
— Что это за вещь?
Юля отодвинула стул и села напротив. С кухни доносился аппетитный запах. Руки она держала перед собой, и под ногтями Влад видел полоски теста.
— Рустам сначала меня чуть не прибил. Он позвал меня к себе, посадил на соседний стул и разговаривал со мной долго, как отец с маленьким, сильно нашкодившим ребёнком.
После Африки Влад пребывал в странном подвешенном состоянии. Его не смог бы впечатлить, кажется, даже патриарх православной церкви, вышедший к утренней службе в одном из его костюмов. Он просто молчал, а Юля, отчаявшись дождаться какой бы то ни было реакции, сказала:
— Тебя хотели купить Дживанши. Это один из самых влиятельных модных домов… ну да ты и сам, наверное, знаешь, что я тебе объясняю. Так вот. Я им отказала. Сказала, что мы ещё как-нибудь побарахтаемся сами.
— Это как если бы я поступил к ним на работу? — уточнил Влад, вспомнив свой предыдущий опыт так называемого «сотрудничества».
— Я посчитала, что нам пока ещё рано терять независимость, — повторила Юлия. Чуть помедлила, изучая лицо Влада. — Скажи, ты не очень злишься?
Влад поднял глаза, и Юле захотелось закричать: «я не умею плавать!», настолько глубок казался там океан. Точно её, совсем ещё маленькую девочку, несёт к воде отец, чтобы учить держаться на воде.
— Я, кажется, тебе говорил, что я особенно не разбираюсь во всех этих вещах.
Женщине показалось, что он сейчас скажет «именно поэтому я с тобой вожусь», столько детской непосредственности было в голосе, но он не сказал. Лексикон его взрослел с опережением, вместе, должно быть, с телом: когда Юля впервые познакомилась с молодым модельером там, в сыром подвале, она отмечала угловатость в движениях Влада: комплекция его тогда уже сформировалась, а вот движения, ужимки, повадки остались немного подростковыми, как будто у молодого пса, который пытается поместиться в коробку, в которой спал, когда был щенком.
Влад продолжал:
— Поэтому всецело полагаюсь на тебя. Делай всё, что считаешь нужным. Я не хочу влезать во все эти организационные штуки. Мне не интересно.
Юля всё равно старалась рассказывать Владу о всём, что так или иначе связано с ним. Ей было странно: как можно не интересоваться своими же делами?
Рустам пытался объяснить:
— Юля, он же как священник. Ну, в смысле, вот смотри: строится, допустим, деревенский храм. И нашему Владику, как священнослужителю, не интересно рассматривать архитектурный проект, и уж тем более наблюдать, как становится на место каждая балка. Он не любит запах краски и звук рубанка, он не хочет сидеть на каждой скамье. Всё, что ему нужно, и что, в сущности, от него требуется, это занять готовый храм и создать там необходимую атмосферу. Ты ходила когда-нибудь в церковь?.. Ну вот. Говорю тебе, любая деревянная халупа на двадцать пять мест с одной-единственной иконкой может легко обогнать в намоленности любой городской храм с куполами. Ведь он и строится-то не ради интерьера, а ради атмосферы. Понятно?