— Тогда это был кто-то другой.
— Нет. Правда. Он… — она делает паузу, чтобы освежить свои впечатления, — душка.
— Душка? Что это значит?
— Он был, ну знаешь, как самый обыкновенный парень.
— «Как» — наиболее значимое слово в твоем замечании. Он лишь имеет сходство с человеческим существом, часто даже исполняет роли некоторых из них, но в действительности он — злобное маленькое дерьмо с раздутым от силикона эго. Заметь, я надеюсь, что он ниже тебя ростом. А он, случаем, не оставил тебе своего телефона, а?
— А чего ты так завелся, что такого тебе сделал Чип Ральстон? — поинтересовалась Паллас.
С чего начать?
Что он мне сделал? Все. С места в карьер: он бесит меня тем, что усложняет мне жизнь, не отвечая на мои звонки. В более глобальном контексте, он засосал уже в себя столько славы, и денег, и поклонниц, сколько в другой вселенной могло выпасть на долю партии парламентского большинства. Обобщая: это не вопрос симпатии или антипатии по отношению к кинозвездам — они, как погода, — но этот парень и вправду начинает меня бесить!
Что такое Чип
Я пытаюсь вытянуть из нее какую-либо информацию: анекдоты, грязь, намек на скандал — что-нибудь, что можно использовать для статьи. Но Паллас изворотлива как угорь. Может, она тайная буддистка? Она все талдычит, что он — чудесный, как будто Чип Ральстон — это веселящий газ.
— Я читала где-то, что у него ранчо в Монтане, — сообщает она.
— Он к тебе клеился?
— Я думаю… знаешь, он склеил все во мне. — Паллас пожала плечами.
— Так ты с ним договаривалась о свидании?
— Ну, его телохранитель просил меня позвонить.
Похоже, это предложение не было для нее сюрпризом, так же как и не было неприятно ей.
— Ты звонила его телохранителю?
— Нет, его телохранитель просил меня позвонить Чипу.
— Так у тебя есть его телефонный номер, — меня раздирают ревность и профессиональный интерес.
Продолжаю настаивать:
— Ты встречалась с ним после работы? Правда? Ведь так? — Обезумев, я роняю голову на стол.
Паллас по-матерински приподнимает мою голову.
— Коннор, чего ты от меня хочешь?
Чего он хочет от Паллас
То, чего он хочет, — не совсем секс, хотя наверняка имеет одинаковую природу с сексом. То, чего он хочет — платоническое обладание Паллас, — не существует вовсе. Как у сценических богинь или божественных нимф, ее недоступность — ключ к ее обаянию. Она часть его перманентного духовного кризиса. Его извращенность требует доказательств значимости Филомены, несмотря на то что это потребует недостойного поведения. Рефлексируя, он объясняет себе, что его поведение — это попытка доказать Паллас существование любви. Доказать, что есть другие модели отношений, помимо чистого «купи-продай». И только это позволит ему поверить, что Филомена может любить его, несмотря на незначительную рыночную стоимость.
Согласно Платону, любовь есть благопожелание. Правда сложно понять, как его вожделение Паллас может привести к чему-либо, кроме проблем. Аристофан определяет жаждущих любви как раны, нуждающиеся в излечении. Коннор пока не знает, как раскрыть эту истину Филомене, — ведь одновременно он жаждет кого-то еще. Ни Брук со всеми ее способностями приводить убедительные доказательства, ни даже софисты-протагонисты не способны разгрызть этот орешек на раз.
Чего ты хочешь?
— Хочешь, чтобы я для тебя потанцевала? — спрашивает она, взъерошивая твои волосы. Ты бьешься головой о столешницу — это единственный ответ, на который ты сейчас способен. Ее платье тихо шуршит, все ниже, обнажая плечи, ниже, обозначая ключицы, до тех пор, пока не показывается эта Грудь, которая даже здесь, в этом Храме Славы Молочных Желез, кажется не меньше чем одним из главных чудес света потому, что она совершенна и натуральна. Не видно ни малейшего шрама, указывающего на обратное. В дополнение к работе в «Олимпе», Паллас еще и «грудная» модель для некоторых выдающихся пластических хирургов. Только она начинает танцевать, и ты видишь иллюстрацию поразительных физических законов, которые лишь Брук знает, как правильно обозвать.
Люди-кроты
Под землей, в туннелях и трубах города, живут люди. Их тысячи. У их детей, вырастающих во тьме, слабенькие глазки, длинные носы и волосы, они боятся яркого света, того, что есть на поверхности. На поверхности жизнь намного сложнее. Сломанные водопроводы образуют подземные оазисы. Возможно, именно это Филомена подразумевает под «легкой жизнью».