«Anata no kobun shiteru», — сказал я мужику, который удивленно воззрился на меня — говорящий гайджин! Я взял ее за руку и отвел на символически безопасную дистанцию.
— Что ты сказал ему? — спросила она, когда мы уже сидели в кофейне неподалеку от станции.
— Я сказал ему, что знаю его босса, это примерно то же, что сообщить американскому бабнику, что знаешь его жену. Здесь, в Японии, цензура жены не очень котируется.
Оклахомская провинциалка за границей
Сбежав из крохотного оклахомского городишки, Филомена пыталась в Японии рекламировать свое модельное портфолио и банковский счет. Она уже два месяца жила здесь, снимая жилье с тремя другими девушками. Будучи человеком до скукоты правильным, я обожал ее маленькие шалости. Она была из той породы девиц, которые могут влезть в начало очереди и умудриться никого не обидеть при этом. «Ой, а вы ведь не будете против? Правда? Спасибо огромное! Видите, я же говорила, он не будет против». Не так уж много парней было бы против уступить очередь Фил. Она вовсе не была в неведении относительно своей силы. Она научилась пользоваться тем, что ей было дано.
Поначалу
Описав отрицательные стороны Филомены как сексуального партнера, точнее как конкретного сексуального партнера, я должен рассказать и о положительных ее качествах: в первую ночь, которую мы провели вместе, я понял: все то, что я раньше называл сексом, было всего лишь пародией на то, что я испытал с Филоменой. В ту ночь все началось плохо, вернее я думал, что плохо: мы сидели на холодном полу моей квартиры, пили чай, и Фил рассказывала мне о своих предыдущих парнях, включая и того, которого она делила со своей подружкой.
«Я видела этого парня в спортивном зале, — сказала она, — он был такой сексуальный. Мы все время поглядывали друг на друга, но никогда не заговаривали. Однажды мы вышли из зала вместе. Не говоря ни слова, он повел меня к себе домой, где просто разложил на кровати. Так было несколько раз. Потом я как-то обедала со своей подружкой Синди в ресторане, рассказывала о нем, как вдруг он появился и уставился на меня. Я встала и пошла в женский туалет. Он последовал за мной, закрыл дверь. Это был просто секс, и это было просто великолепно. Чистый секс и больше ничего».
Мне хотелось ее остановить, но было уже поздно, как будто я наблюдал разгоняющийся по склону горы автомобиль. Я был не в силах ни вмешаться, ни перевести тему разговора.
«Он был слишком хорош, им хотелось поделиться, — продолжила она. — Я попросила его подождать. Вернулась к столику и предложила Синди сходить в женский туалет. Это было как сообщить подружке новость о суперраспродаже в модном магазине».
Правда это была или нет, но история лишила меня мужества настолько, что я бы так и не притронулся к Филомене, если бы она сама не проявила инициативу. Только теперь я понимаю, что она отдавала себе отчет в своих действиях. Она (выражаясь ее собственными терминами) уложила меня на лопатки только затем, чтобы дать возможность восстать из пучины отчаяния чуть позже. Когда мы, целомудренные в своем нижнем белье, наконец переползли на футон, я дрожал в предвкушении крушения. Минуту, а может и все пять, мы лежали бок о бок в кромешной темноте, после чего она повернулась и притронулась к моей щеке возле уха. Я замер. Когда же она прикоснулась к моему бедру, я чуть не разучился дышать. Меня разозлила ее история: и сам факт, что она спала с другими мужчинами до меня, и то, что она вынудила меня узнать об этом. Но я не мог продержаться долго, и она знала это. Когда она кончиком языка прикоснулась к мочке моего уха, меня затрясло.
В конце концов я набросился на нее, но она внезапно отдалилась, будто потеряла интерес. Обезумев от страсти, я атаковал снова и снова, и, неожиданно уклонившись от одного из выпадов, она приняла вызов, перекатившись, оседлала меня и начала пытать, скользя ритмично и продуманно и застывая в те моменты, когда я ускорялся, избегая кульминации так искусно, что казалось, будто наши движения — это единое дыхание, освобождающее меня из паутины крепких нитей, которыми она меня опутала.
Когда все было закончено, я чуть было не заплакал от благодарности и облегчения.
Она потеребила мои волосы:
— Разве не сказано, что все всегда заканчивается?