Таким образом, реформа 1968 г. спустя десять лет получила естественное развитие. В 1978 г. с руководящих постов были сняты некоторые известные консерваторы. В 1979-1980 гг. ввели новую систему ценообразования, благодаря которой основные диспропорции удалось устранить. Это, в свою очередь, позволило государству меньше тратить денег на покрытие убытков, образующихся в производственной сфере. Резко сократился размер государственных дотаций и субсидий, предоставляемых из бюджета многочисленным убыточным предприятиям.
Впрочем, и это не могло спасти социалистическую систему в экономике. Дальше встал вопрос о развитии международной конкуренции, столь необходимой маленькой стране для борьбы с монополизмом. Встал вопрос о частной собственности, о создании нормальной налоговой системы и, наконец, о радикальных политических преобразованиях, о настоящих свободах и о многопартийности.
Однако Кадару оказалось не суждено лично довести реформы до логического завершения. Он был стар, болен, а самое главное — он сильно отстал от жизни и вряд ли готов был к тому, чтобы вернуться от «гуляшного» коммунизма к обычному капитализму, меняющему жизнь в бараке (пусть даже самом счастливом) на жизнь свободную. На смену борцу, сидевшему в тюрьмах, шли молодые технократы, тюрем не знавшие, но зато лучше образованные.
В 1988 г. Кадар отдал власть. Через год он скончался. А в 1990 г. скончалась и система, которой он служил. Свободные выборы привели к победе оппозиции.
АУГУСТО ПИНОЧЕТ УГАРТЕ.
КОНСЕРВАТОРЫ ЗА ПРОГРЕСС
Трудно найти человека более консервативного, чем генерал Пиночет. Годами он соблюдал строгий распорядок дня, не пня, не курия, компьютером не пользовался, телевидение недолюбливал. От журналистов, напрашивавшихся на интервью, он требовал быть строго одетыми и гладко выбритыми. Иметь галстук на шее и не иметь серьги в ухе.
И все же, несмотря на весь свой личный консерватизм, Пиночет оказался в числе тех немногих людей, которые в наибольшей степени ответственны за прогресс последних десятилетий. Во всяком случае, прогресс экономический.
Некалендарный, настоящий двадцатый век
Бывают в истории странные совпадения. Кажется иногда, будто Господь специально подгонял даты одну к другой, дабы мы задумались о том, какие же колоссальные перемены происходят в жизни человечества.
Общим местом стала уже мысль о том, что XIX век начался не тогда, когда ему было положено в соответствии с календарем, а на десять с лишним лет раньше. Он начался со взятия Бастилии, с Великой французской революции.
Этот век, несмотря на кровавые потрясения, его породившие, стал веком либерализма и демократии. Представления о необходимости увеличения степени свободы во всех сферах человеческой жизни стали к 50-60-м гг. доминирующими в элитах развитых европейских стран.
Но эпоха расцвета либерального мировоззрения была недолгой. XX век пришел не с Октябрьской революцией и даже не с Первой мировой войной. Корни эпохи тоталитаризма, этатизма, коллективизма растут из событий 1873 г. Отход от либерализма начался с того момента, как Европу поразил сильный экономический кризис, подорвавший веру в способность хозяйственной системы к саморегулированию.
Сначала европейцы вернулись к протекционизму, потом увеличили размеры государственной собственности и создали системы социального обеспечения. Дальше понадобилось увеличить налоги. А там пришла мысль о том, что частная собственность вообще не нужна… Словом, через некоторое время многие страны уже оказались охвачены всеобъемлющими системами государственного регулирования экономики, опиравшимися на тоталитарные политические модели.
Когда эта система рухнула? Не в августе 1991 г. И не в 1989 г., когда по странам Восточной Европы прокатились так называемые «бархатные» революции, сменившие коммунистические просоветские режимы на демократические. Даже период 1979-1980 гг., ознаменовавшийся приходом к власти двух таких ярких фигур из антикоммунистического лагеря, как Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, был лишь временем выхода на поверхность тех новых тенденций, которые проявились ранее.
Решительный поворот, как это ни удивительно, произошел в 1973 г. — ровно сто лет спустя после событий, ознаменовавших закат эры либерализма. И опять все было связано с очень сильным экономическим кризисом. На этот раз кризис показал, что страсть к государственному регулированию перешла разумные границы даже в капиталистических странах и хозяйственная система нуждается в либерализации. Как только в западных элитах осознали этот факт и начали действовать по-новому, стало ясно, что раньше или позже падут все восточные деспотии.
Возможно, 1973 г. стоит считать годом конца настоящего, некалендарного XX века, длившегося ровно столетие. После этого мир во многом жил уже иными ценностями, нежели те, что отличали эпоху тоталитаризма, этатизма и коллективизма.
Конечно, этот год трудно было бы считать поворотным, если бы ни еще одно маленькое совпадение. В то время когда во всем мире доминировали левые силы, пока не понимавшие, что их время бесповоротно уходит, в скромной латиноамериканской стране — Чили, чье значение для мировой политики и экономики было ранее близко к нулю, именно в 1973 г. произошел военный переворот.
В ходе этого переворота к власти пришел уже немолодой, никогда не воевавший и никакими особыми достоинствами не отмеченный генерал Аугусто Пиночет Угарте. Возможно, окажись он у власти десятью годами ранее или десятью годами позднее, Пиночет так и не вышел бы за рамки чилийской истории, как не вышли за рамки своей национальной истории сотни различных диктаторов, порожденных XX веком.
Но на дворе был 1973 г. Человечество готовилось к переменам, и судьбе было угодно, чтобы они начали распространятся по миру из предгорий Анд.
«Слуга царю, отец солдатам»
В жизни генерала Пиночета до 1973 г. не было ярких страниц. Он не являлся ни спасителем отечества от оккупантов, как де Голль, ни любимцем толпы, как Перон, ни аристократом, по праву рождения претендующим на особое положение в обществе, как Маннергейм. Пиночет был почти 60-летним служакой, отцом пятерых детей, честно и нудно прошедшим все ступени военной карьеры.
Трудно судить о характере генерала. Его мало исследовали. Подавляющее большинство из нескольких тысяч размещенных в Интернете документов о Пиночете посвящено совсем иному. «Пиночета — под суд», «Правда о преступлениях Пиночета», «Генерал кровавой карьеры»… Это все о нем и в то же время не о нем.
Пиночет стал разменной картой в политической игре. С одной стороны, данный факт подчеркивает его значение для XX века, но с другой — затемняет реальную личность, вместо которой обывателю подается абстрактная схема.
А сам герой не спешит раскрываться. С фотографии на нас смотрит человек в прямом и переносном смысле застегнутый на все пуговицы. Узкие глаза, холодный и умный взгляд, жесткие тонкие губы, редкие прилизанные волосы. Иногда глаза скрываются под темными очками, а козырек огромной, типично латиноамериканской военной фуражки сдвигается низко на лоб. И тогда лицо Пиночета превращается в нечто, подобное страшной маске.
Таких не любят. Таким ничего не прощают. На таких любят вешать даже чужие преступления. Если бы Голливуду нужно было найти актера на роль кровавого палача Пиночета, то никого лучше самого Пиночета подыскать не удалось бы.
Он родился в 1915 г. в Вальпараисо, в семье таможенного чиновника. Предки генерала по отцовской линии происходили из Бретани, по материнской — из Басконии. Родители были людьми религиозными, и сам Пиночет стал примерным католиком. Настолько примерным, что когда за день до переворота чилийский президент Сальвадор Альенде пожелал с ним поговорить, адъютантам удалось предотвратить встречу, сославшись на непреодолимые обстоятельства: их шеф молится.