Блеск и нищета коммунизма
За первые шесть-восемь месяцев 1945 г. Корнай превратился из молодого человека, далекого от коммунистической партии, в так называемого сочувствующего. А вскоре он стал даже работать в Центральном комитете венгерского «комсомола». Помимо всего прочего к коммунистическому движению его тянули еще и мысли о будущем: что станет с евреями, не повторится ли катастрофа? Нараставшего в СССР при позднем Сталине антисемитизма он не видел, но последствия нацизма, выросшего из капиталистической системы, все время были перед глазами. А потому, врастая в коммунистическое окружение, он все больше терял еврейскую идентичность и чувствовал себя уверенным в завтрашнем дне.
Никакого университета он так и не закончил. Диссертацию впоследствии защищал, не имея высшего образования. Знания по крупицам собирал из множества книг, прочитанных на венгерском и немецком языках.
Столь своеобразное интеллектуальное путешествие привело к противоречивым результатам. С одной стороны, он восхищался трудами Сталина, сумевшего навести четкий порядок в путанице философских систем. Но с другой — привык сам доискиваться до истины, не ожидая подсказок и спущенных сверху указаний.
На первых порах такая противоречивость фигуры Корнай способствовала карьере. Молодой марксист был нужен партии. Убежденность и интеллигентность, не обремененные серьезным образованием, очень подходили для должности идеологического работника: может писать и говорить, но вряд ли способен бросить критический взгляд на формирующуюся в Венгрии коммунистическую систему.
В 1947 г. Янош перешел на работу в главную коммунистическую газету страны, а через пару лет стал крупным функционером — руководителем экономического отдела. Ему был всего 21 год, он не имел ни профильного образования, ни опыта хозяйственной работы. Зато знал, что Маркс во всем прав.
В порыве коммунистического энтузиазма Корнай умудрялся не замечать все нарастающих в экономике дефицитов, очевидных для любого венгерского обывателя. Умудрялся он не замечать и политических репрессий, развязанных режимом Матяша Ракоши. Точнее, он их заметил, но был убежден в том, что никого без вины в тюрьму не сажают. Словом, Янош стал типичным убогим продуктом сталинского режима, каких в СССР и в Венгрии было тогда миллионы. Миллионы эти такими же убогими и остались, хотя десятки тысяч плакали после XX съезда КПСС. Что же касается Корнай, то способность к самостоятельному мышлению в конечном счете сделала из него выдающегося ученого.
Его университетом стали заседания высшего экономического органа партии — Комитета государственного хозяйства (КГХ), на которых он имел право присутствовать по своей журналистской должности. Постепенно Корнай стал обнаруживать, что гиперцентрализация разрушительно действует на экономику. Какое-то время он полагал, что для эффективного функционирования хозяйственной системы рабочим просто не хватает сознательности, однако впоследствии понял, насколько сложнее обстоит дело в действительности. Впрочем, допустить порочность самой системы Корнай долгое время был не готов.
Как ни парадоксально, разрушил твердость мировоззрения этого выдающегося интеллектуала не мыслительный процесс, а нравственный шок. После смерти Сталина в Венгрии произошла некоторая либерализация. Из тюрем стали выходить старые коммунисты. Один из них рассказал Яношу о том, что происходило в стране. Корнай был шокирован ложью, идущей с самого партийного верха.
После долгих лет примитивной журналистской работы, требовавшей не знаний, а лишь убежденности, наш герой вновь стал в большом количестве поглощать книги — теперь антисталинистской направленности. Особенно заинтересовала его позиция югославских коммунистов, переходивших от централизованного управления хозяйством к системе самоуправления и к ограниченному рыночному регулированию. Но довершили трансформацию мировоззрения Корнай трагические события октября 1956 г., когда венгерская революция оказалась раздавлена советскими танками. Это был еще один нравственный шок. После него возврата к прошлому быть уже не могло.
Кстати, 1956 г. Корнай встретил уже не в журналистском коллективе. Из газеты он был уволен за то, что в числе других журналистов поддержал реформаторский курс Имре Надя против консервативной позиции Ракоши. Блестящая карьера партийного идеолога прервалась. Приходилось все начинать с нуля.
Впрочем, не совсем с нуля. Или, точнее, с нуля пошла карьера, тогда как знания, накопленные в период наблюдений, сделанных на заседаниях КГХ, позволили ему быстрее других исследователей проникнуть в суть проблем социалистической хозяйственной системы.
Как ты мог быть таким дураком?
С середины 1955 г. Корнай стал работать в Институте экономики Венгерской академии наук, а в 1956 г. защитил диссертацию. В этот же период он жестко разорвал с марксизмом, хотя, как большинство центральноевропейских интеллектуалов той эпохи, продолжал еще верить в возможность реформирования социалистической системы.
Защита диссертации Корнай состоялась за месяц до начала революции. Рутинный научный процесс превратился в общественное событие. На защиту пришло порядка двухсот человек, что раз в десять превышает обычное число участников подобных мероприятий.
Корнай демонстрировал неработоспособность гиперцентрализованной хозяйственной системы. Одновременно он готовил рекомендации по реформам для партийного руководства. А когда революция началась, молодой ученый стал писать экономическую программу для Имре Надя — лидера преобразований.
Писал он ее несколько дней… а затем пошел на попятный. Как пишет о том случае сам Корнай, «это был профессиональный и политический провал». Автор так и не сложившейся программы почувствовал, что по-настоящему не знает, «как перейти от однопартийной системы к многопартийной и от социалистической системы — к настоящей рыночной экономике и капитализму».
Корнай по собственному выбору не стал теоретиком великой венгерской революции. Однако именно благодаря этому он стал великим исследователем социализма. Он раньше других почувствовал, что половинчатая трансформация старой системы не годится. А почувствовав это, двинулся в своих исследованиях дальше.
Как-то раз сын нашего героя, будучи еще подростком, спросил отца о начале 50-х гг.: «Папа, ты же умный человек. Как ты мог быть таким дураком?» Трудно ответить на подобный вопрос. Умные мысли вызревают медленно. Корнай полностью созрел для понимания порочности социалистической системы лишь после 1956 г. А свою главную книгу — «Дефицит» написал во второй половине 70-х гг.
Для того чтобы в полной мере стать ученым, он отказался от всякой политической деятельности, от диссидентства, от публичной критики системы. Система приняла этот отказ и позволила Корнай быть объективным исследователем немарксистского направления. Какое-то время он испытывал, правда, трудности с работой, однако в 1967 г. вернулся в Академию наук.
В СССР такой человек в лучшем случае стал бы дворником, а в худшем — отправился бы в лагеря. Но в Венгрии той эпохи ученого-немарксиста держали в институте и даже повышали в званиях. Ему давали свободно публиковаться на Западе и ездить на международные конференции, несмотря на неблагонадежность.
Такие люди, как Корнай, не трогали систему, а система не трогала их. Возможно, поэтому Венгрия в начале 90-х гг. отошла от социализма посредством бархатной революции, тогда как наша страна по сей день пожинает плоды низкой экономической и политической культуры масс, возглавляемых полукультурными представителями интеллигенции.
Откуда берется дефицит?