Испанский генералиссимус, так же как венгерский регент, олицетворял собой традиционный национализм, формировавшийся в Европе со времен Великой французской революции, а отнюдь не фашизм и не национал-социализм, возникшие лишь в XX веке. Соответственно, и судьба Испании после победы Франко оказалась существенно иной, нежели судьба Германии и Италии.
Праволевацкий уклон
По окончании гражданской войны потребовалось срочно обустраивать разрушенную испанскую экономику. В отличие от многих других стран Европы, либо активно милитаризировавшихся, либо становившихся объектом оккупации со стороны великих держав, Испания, оставшаяся более-менее в стороне от событий Второй мировой войны, теоретически имела шанс на нормальное развитие. Дополнительный шанс давало и то сокрушительное поражение, которое потерпели левые. Казалось бы, никаких левацких увлечений теперь быть не должно. Однако доминировавшие среди победителей воззрения породили удивительную, на первый взгляд, смесь правой идеологии с левацкими подходами к экономике.
Весьма характерным в этой связи является высказывание одного из генералов, сделанное еще во время гражданской войны. Он отметил, что в стране слишком много промышленных предприятий, от которых одни беспорядки. Индустриальными центрами являются центры сепаратизма — Бильбао (столица страны басков) и Барселона (столица Каталонии). А в заключение генерал, как будто бы вышедший из анекдота про то, что у военных — одна извилина, да и та — след от фуражки, заявил: «Если бы германские бомбардировщики разрушили половину заводов и фабрик, это значительно облегчило бы последующее восстановление Испании».
Сам Франко до подобных глупостей не доходил, но все же его экономические взгляды были совершенно дремучими. Все надежды по развитию страны он возлагал на автаркию и на развитие военной индустрии. Любопытно, что в этом он был похож на советских коммунистов, проникновение которых в Испанию столь страстно желал предотвратить.
Трудно было ждать чего-то иного от малообразованного генерала, происходившего из слаборазвитой провинции, сильно удаленной от столицы страны. Но, справедливости ради, следует заметить, что в те времена многие государства замыкались в своих границах, стараясь прикрыть национальный рынок от проникновения иностранных конкурентов. Мода на протекционизм сформировалась еще в последней четверти XIX века, однако с началом Великой депрессии (30-е гг. XX столетия) недоверие к внешнему рынку, иностранному капиталу и свободному обмену валют стало доминировать. Скорее всего, даже если бы Франко обладал большим интеллектуальным потенциалом, он вряд ли стал бы придерживаться принципиально иного курса.
Осенью 1939 г. генерал закончил работу над десятилетним планом оживления испанского народного хозяйства и раздал членам своего правительства документ под глубокомысленным названием «Основы и директивы плана реорганизации нашей экономики в соответствии с нашей национальной реконструкцией». По мнению биографа Франка Пола Престона, большую роль в составлении «Основ и директив» сыграл Хуан Антонио Суансес — давний друг каудильо и министр промышленности в его первом кабинете.
В документе отразилась совершенно не на чем не основанная вера в то, что Испания способна заменить импорт своими товарами, увеличить экспорт, использовать лишь собственное сырье, а также не привлекать иностранные инвестиции. В такого рода стратегическом подходе, возможно, и не было бы слишком большой беды, если бы новоявленные «экономисты-экспериментаторы» проводили его в богатой стране с эффективно функционирующей, устоявшейся экономикой. Но Испания, разоренная гражданской войной, находящаяся в состоянии разрухи и испытывающая нехватку топлива, особенно сильно пострадала от автаркии.
Как отмечал Пол Престон, «в период ужасающего дефицита продуктов питания, одежды и стройматериалов Франко принимает опрометчивое решение о сокращении импорта и отказывается брать кредиты у демократических стран. Преимущества нейтралитета, обеспечившие Испании экономический рост во время Первой мировой войны, были забыты. Над всем возобладали идеологические соображения и ложное восприятие экономической действительности».
В итоге антикоммунисту Франко пришлось использовать для наведения порядка в экономике самую что ни на есть коммунистическую меру — рационирование товаров. Рыночное хозяйство потеснилось, уступив место администрированию. Пышным цветом расцвели коррупция и нелегальная торговля. А люди в это время, естественно, страдали от нехватки основных продуктов питания, одежды, обуви. Причем при объяснении причин такого катастрофического положения дел вину за дефициты франкисты сваливали на красных, точно так же как в СССР красные — на враждебное буржуазно-фашистское окружение.
Зачем, спрашивается, надо было с такой жестокостью искоренить левизну в ходе гражданской войны, если по сути своей политики Франко в итоге делал примерно то же, что и советские лидеры?
Иногда полагают, будто Франко был вынужден пойти по пути автаркии, поскольку Испания оказалась изолирована от внешнего рынка благодаря Второй мировой войне. Война и впрямь не могла не повлиять. Однако наличие «Основ и директив» доказывает, что каудильо вне зависимости от объективных обстоятельств сам стремился к той пропасти, в которую рушилась страна.
Дело Божье
Первые двадцать лет пребывания Франко у власти прошли совершенно бездарно. Каудильо тешился фантазиями всяких «алхимиков», будто Испания станет то ли экспортером золота, то ли бензина, но никаких чудес, естественно, не случалось. На дорогах страны стали появляться автомобили, работающие на дровах и угле.
Экономический развал в какой-то степени способствовал дистанцированию от войны. Гитлер понимал, что от убогих испанцев все равно толку нет никакого. Однако с наступлением мирных лет убогость однозначно стала недостатком.
На севере и востоке страны зародилось оппозиционное режиму партизанское движение, и Франко вынужден был порой чуть ли не до половины бюджета нищей страны тратить на армию и полицию. В трудные времена пришлось просить материальной помощи даже у Аргентины — бывшей испанской колонии. Хуан Доминго Перрон прислал испанцам в кредит пшеницу. Тем не менее потребление хлеба в Испании в 1950 г. упало в два раза по сравнению с 1926 г.
В начале 50-х гг. стало ясно, что франкистский экономический курс полностью обанкротился. Суансес был отправлен в отставку. Однако никаких новых идей не появилось. США материально поддержали Испанию, но потребовали за это либеральных преобразований. Франко же решил, что сможет водить американцев за нос с экономическими реформами, так же как водил Гитлера со вступлением в войну. Понятно, что застой при таком подходе не рассосался.
Тем не менее стареющий Франко все меньше желал заниматься делами. Он посвящал время охоте, рыбалке, просмотру кинофильмов и футбольных матчей, а также ставкам на тотализаторе. Про каудильо говорили, что у него на столе лежат две папки. На одной написано: «Проблемы, которые решит время», а на другой: «Проблемы, решенные временем». Любимое занятие Франко состоит в том, чтобы перекладывать бумаги из одной папки в другую.
И вот наконец время решения проблем действительно пришло. По странному совпадению испанская оттепель началась в 1956 г. С процессами, происходившими в СССР, она никак не была связана, а борьба за свободу в Венгрии и Польше представляла символическую ценность лишь для небольшой части оппозиции. Более того, Франко в отличие от Хрущева не собирался ни в малейшей степени реформировать свою страну. Даже ни о каком разоблачении культа личности не могло идти речи, поскольку эта самая личность продолжала управлять государством и не каялась в жестокостях эпохи гражданской войны.
Тем не менее вопрос о том, что будет в Испании после Франко, в середине 50-х гг. оказался весьма актуален. И каудильо вынужден был реагировать на беспокойство, проявлявшееся в обществе. Ему приходилось балансировать между фалангистами, долгое время служившими опорой режима, и монархистами, полагавшими, что перемены, возникшие в результате борьбы с левыми силами, не являются основанием для разрушения традиционной системы управления страной.