Сталинское обновление кадров затронуло, естественно, не только Ленинград, но и Москву. Вакансии быстро появлялись в самом советском правительстве. С января 1939 г. Косыгин перебирается в Москву на должность наркома текстильной промышленности. Еще год спустя он, оставаясь наркомом, получает ранг заместителя председателя правительства.
Для того чтобы пройти путь от студента до вице-премьера понадобилось столько же времени, сколько на путь от первого курса института до последнего. По темпам этой карьеры легко можно представить себе масштаб репрессий, пронесшихся по прямым проспектам бывшей столицы. На берегах Невы оказалась с корнем выкорчевана не только элита дореволюционная, но даже та, что была порождена Октябрем.
Непосредственного участия в репрессиях Косыгин вроде бы не принимал. Ни одна занимаемая им должность к этому не обязывала. Хотя он прекрасно понимал, что творится в стране и почему освобождаются те начальственные кресла, в которые он пересаживался, не успев толком оглядеться на предыдущем рабочем месте.
Винить Косыгина за быструю карьеру, построенную на костях предшественников, было бы глупо. Его так учили, и он явно не был первым учеником.
Важнее другое. Человек с кругозором советского студента при отсутствии какого-либо серьезного хозяйственного опыта быстро вошел в группу людей, определяющих экономическую жизнь страны. О его административных успехах невозможно даже задним числом породить миф, поскольку Косыгин столь быстро перескакивал с должности на должность, что за это время ни один гений хозяйствования не мог бы добиться сколько-либо значимых результатов в управлении.
Поколение 1937 г. вне зависимости от того, считать ли его представителей преступниками или просто свидетелями преступлений, было поколением дилетантов. Военные события лета 1941 г. это ярко продемонстрировали применительно к генералитету. Но и в хозяйственной сфере дела обстояли похожим образом, просто дым сражений на время заслонил от наблюдателей то, что творилось на предприятиях.
Война определила очередное направление работы Косыгина — эвакуация предприятий и организация их работы на новом месте, в тылу. Первую половину 1942 г. он провел в блокадном Ленинграде, затем снова вернулся в столицу.
Но несмотря на то что по имеющимся оценкам Косыгин успешно справлялся с делами эвакуации, его карьерный рост после феноменального предвоенного взлета вдруг застопорился. Алексей Николаевич фактически топтался на месте вплоть до конца 50-х гг., когда вдруг возглавил Госплан. Косыгин то ненадолго становился министром финансов (это с его-то «тряпичным» образованием!), то снова уходил в конкретику — поднимать легкую и пищевую промышленность. Он то терял ранг вице-премьера, то вновь его обретал, то входил в политбюро, то вылетал из него.
Все эти перемещения по горизонтали, вертикали и диагонали нуждаются в дополнительном объяснении, которое, скорее всего, будет проистекать из анализа аппаратной борьбы в сталинском и постсталинском руководстве.
Невинно уцелевший
В карьере Косыгина интерес представляет не только фон, на котором происходил феноменальный аппаратный взлет, но и конкретные механизмы движения. Скорее всего, основным локомотивом, тянувшим его вверх, был Андрей Жданов, возглавивший после смерти Кирова ленинградские обком и горком партии, а также резко усиливший свои позиции непосредственно в столице. Однако в полной мере отнести Косыгина к ждановской группировке не представляется возможным.
Практически все ждановские выдвиженцы оказались репрессированы по знаменитому «ленинградскому делу». Яркий пример того, что должно было бы в принципе ждать Косыгина — судьба другого быстро продвинувшегося в руководители советской хозяйственной системы ленинградца — Николая Вознесенского. Он был лишь на год старше нашего героя и двигался вверх чрезвычайно похожим образом, до тех пор пока не потерял голову.
Косыгин же на рубеже 40-50-х гг. уцелел и даже не потерял своих позиций. Чем это объяснить?
Проще всего — личной приязнью вождя, который по какой-то неведомой нам причине возлюбил министра своей легкой промышленности и вывел его из-под удара карательных органов. По некоторым данным Сталин какое-то время даже видел в Косыгине будущего главу правительства.
Другое объяснение может сводиться к тому, что недавний питерский паренек, пообтесавшись в коридорах власти и став, несмотря на вверенную его заботам «легенькую промышленность», политическим тяжеловесом, начал играть не только на Жданова, но и на кого-то еще.
Как бы то ни было, «невинно уцелевший», хотя и принадлежавший к числу столь нелюбимых тогда ленинградцев, Косыгин в начале 50-х гг. явно потерял возможности карьерного роста, а со смертью вождя оказался еще к тому же в окружении соперничающих «преемников», так и норовивших вцепиться друг другу в глотки.
Однако со временем лишние глотки были перегрызены, и тихонько пережидавший неурядицы бурных 50-х гг. Косыгин вновь начал свое восхождение к вершинам власти. В борьбе с Молотовым, Маленковым и Кагановичем наш герой сделал верную ставку и стал числиться человеком Хрущева.
С 1960 г. Косыгин — первый заместитель главы советского правительства (Хрущева) и член президиума ЦК. Де-факто именно он в этот момент руководит народным хозяйством. Сам себя Косыгин уже называет главным инженером страны. До высшей власти ему остается всего лишь шаг.
Этот шаг был сделан в октябре 1964 г., когда группа заговорщиков вынудила Хрущева уйти в отставку, а затем поделила между собой оставшиеся высшие посты. Косыгину заслуженно достался пост советского премьера. А кому, собственно, еще его могли в этот момент передать? «Иных» уж не было, а «те» пребывали далече.
Кроме того, Косыгин, как показал дальнейший ход событий, оказался весьма удобным премьером для своих соратников. Фактически именно с 1964 г. началась деградация поста, на котором пребывали в свое время и Ленин, и Сталин, и Хрущев. Глава правительства теперь оказался лишь главой хозяйственного блока. Подобное положение дел сохранилось до самого момента распада СССР и полностью было перенято новым российским государством.
Косыгин не себя подтягивал до уровня занимаемого им поста, а, наоборот, позволил низвести пост до уровня собственной личности. Премьер отдал генсеку контроль за партией, а вместе с ним и основные рычаги власти. Это, впрочем, само по себе выглядело логично и могло даже расцениваться как движение к западным политическим стандартам. Важнее другое. Начиная с Косыгина глава правительства уже не контролировал ни международные дела, ни армию, ни милицию, ни госбезопасность. Структуры, формально входящие в правительство, реально замыкались на генсека, а позднее — на президента.
В 1966 г. Косыгин еще успел поучаствовать в международных делах, разрешив на переговорах в Ташкенте индо-пакистанский инцидент. Но в дальнейшем исторические инциденты разного рода уже разрешались без его участия. Свой шанс войти в историю Косыгин получил в связи с необходимостью реформировать экономику. Но воспользоваться им премьер толком так и не сумел.
Акмэ бюрократа
Молодой и подававший перед войной большие аппаратные надежды сталинский нарком пришел к руководству правительством в том возрасте, когда простые советские граждане отправлялись на пенсию. 60-летний премьер, так и не получивший серьезных экономических знаний, но изрядно за четверть века пообтесавшийся на различных постах системы планового, отраслевого и финансового управления, вряд ли был хорошо подготовлен к реформаторству.
Когда крупного западного политика, общавшегося с Косыгиным, попросили оценить его потенциал, тот заметил, что премьер выглядит человеком более разумным, нежели другие советские руководители. Но на вопрос, готов ли он взять такого, как Косыгин, в свой аппарат, политик заметил, что столь далеко заходить бы не стал.
И все же пройти мимо реформ Москва в середине 60-х не могла. Деятельность советского руководства в то время определялась двумя важными объективными тенденциями, которые и определили то, что принято называть косыгинской реформой.