Звонок раздался довольно скоро.
— Это МЧС беспокоит, — индифферентно сообщил мужской голос. — Ещё раз объясните, где вы. Пусть лучше водитель пояснит.
Джейн передала трубку Климу.
— Мы проехали развилку, доехали до развязки. Какой километр? Ни черта же не видно! — уныло отвечал он.
— Дай-ка мне трубку! — азартно сказала Джейн и, вновь завладев телефоном, чётко сообщила: Тут освещение отвратительное, но купюру в сто евро разглядеть можно! Расстараетесь — получите больше.
— Выезжаем! Ждите! — последовал краткий ответ.
Примерно полчаса они провели в кромешной темноте и в полном молчании. Каждый напряжённо всматривался вдаль и думал на свой лад. Вскоре во тьме замаячили огни приближающейся машины. Через минуту-другую обозначился и сам специальный автомобиль МЧС. К ним прибыло трое спасателей. Они без лишних разговоров ловко подцепили пострадавшую машину и потащили за собой. Джейн ощутила, как изнуряющая тревожность покидает её. Она испытала истинное облегчение, опять обретя возможность передвижения.
Каждый толчок на дороге вызывал гримасу досады на лице Клима. Он страдал, он был уязвлён. Джейн видела его состояние и не беспокоила парня даже словами утешения. Иногда лучше взять длительную паузу, особенно с мужчинами. «Пусть переживёт событие и остынет, — решила она. — А там видно будет».
Тьма отступала. Надвигающиеся огни большого города рассекали её. Несмотря на поздний час, вокруг происходила неспешная ночная жизнь. По дорогам катились машины, а по тротуарам прогуливались люди. По воле спасателей парочка незадачливых путешественников неслась куда-то по улицам Казани, не имея ни малейших ориентиров.
Наконец остановились у гостиницы с гордым названием «Казань». Им помогли устроиться на ночлег, а машину пообещали отремонтировать к концу следующего дня. Спасатели пояснили, что рядом находятся мастерские «Автоспас». Джейн протянула им обещанную награду — 150 евро двумя купюрами — и поблагодарила. Клим не произнёс ни слова. Он будто потерял дар речи.
Клим выглядел очень усталым и безучастным. В угрюмом молчании поднялись на восьмой этаж. Джейн открыла номер. «Опять отель, опять непривычная постель», — подумалось ей.
Каждый сам обустраивался на своей кровати. Клим лёг и сразу же отвернулся лицом к стене. «Как две подружки! — усмехнулась про себя Джейн. — Впрочем, подружки обычно долго болтают перед сном. Ну, да ладно, утро вечера мудренее».
Джейн проснулась от тёплых и нежных прикосновений к её лицу. В полузабытье ей показалось, будто Клим ласкает её, но это ей лишь пригрезилось. День выдался ясным, солнечным. Солнце щедро струило свои лучи, а они шаловливо скользили по лицу девушки, обдавая её своим теплом.
Джейн встала с постели, босоногая и полураздетая, подошла к окну. Из окна восьмого этажа открывался чудесный вид. Маленькая уютная площадь округлой формы. Торговые бутики популярных мировых брендов. Закусочная «Макдоналдс», а рядом — бистро «Русские блины». Над всем этим разнообразием стилей — горделивый минарет старой мусульманской мечети.
За площадью начиналась красивая пешеходная улочка — этакий прототип московского Арбата. Она вела прямо к знаменитому белоснежному Казанскому Кремлю. Сам Кремль лишь угадывался за крышами домов, но Джейн уже вполне сориентировалась и точно определила его местонахождение и все пути к нему.
Центр Казани застроен особнячками в два-три, реже четыре этажа, и потому весь отлично просматривался. Что не было видно, то Джейн домысливала, дорисовывала в своём воображении. Залитый солнцем город лежал перед ней, и ничего не могло быть лучше такого утреннего созерцания, такой вот встречи со своей малой родиной. Воистину — всё, что ни делается, то к лучшему!
— Женя, прости меня! — вдруг услышала она за спиной. — Я так виноват перед тобой!
— О, заговорил, наконец, великий молчальник! — весело откликнулась она и обернулась к Климу. — Я уже думала, что ты онемел навсегда.
Ситуация была достаточно пикантная. Джейн стояла на свету в эластичных трусиках и короткой белой маечке, но её это, впрочем, нисколько не смущало. Она привыкла демонстрировать своё тело, преподносить его зрителям. Ведь она была моделью, и тело служило ей инструментом.
Зритель в тот момент был один, и он лежал под одеялом. Вид у него был весьма сконфуженный.