В 10.17 Алекс уже у меня в дверях. Накладывая ванильное мороженое, которое принес, и поливая его шоколадным сиропом, он спрашивает меня про показ. Я полчаса взволнованно рассказываю о Петере ван Кесселе и моих идеях насчет статей. Алекс не перебивает. Он просто поощрительно кивает, как и полагается идеальному бойфренду.
Вымыв чашки и ложки, Алекс собирается домой погулять с Квиком. Говорит, что не может остаться, но все-таки остается, и, когда в три часа ночи мне надо встать, я перелезаю через его ноги, потому что иначе мешает узкий комод. Когда я возвращаюсь, смотрю на него. В красном свечении от будильника вижу родимое пятно у него на спине. Оно прямо под лопаткой, и я легонько провожу по нему рукой. Мои пальцы скользят по теплой коже, но не успеваю я убрать руку, как он уже тянет меня к себе и обвивает вокруг своего тела. Я в плену теплой кожи.
Я долго лежу без сна — моя рука в его руке — и пытаюсь напомнить себе, как на самом деле обстоят дела. Что бы я ни воображала, это не роман.
Обновление городской среды
После своего невероятно удачного показа на стройплощадке в Нижнем Ист-Сайде Петер ван Кессель скрылся. Он вежливо и увлеченно поговорил со всеми, кто пришел за сцену поздравить его с блестящим показом, а потом исчез в ночи. Никто с тех пор его не видел, кроме Ханса, партнера, но тот никому не говорит ни слова.
— Для нас это была бы очень большая удача, — говорит мне женщина, представившаяся как Лейла Чишолм из «Таймс». — Мы несколько часов подряд пытались до них добраться, но там сплошной бедлам. У них даже нет отдела связи с общественностью.
Я вспоминаю убогий подвал, в котором была несколько месяцев назад, посреди лета. Да, меня не удивляет, что у них нет отдела связи с общественностью.
— Кто рассказал вам про интервью? — спрашиваю я. Я все еще пытаюсь поверить в то, что «Нью-Йорк таймс» хочет купить у меня статью.
— Эллис Мастере сообщила об этом моему редактору, — объясняет она. — Она сказала, что вы планировали серию статей о росте успешного молодого модельера.
— Да, подумываю, — преуменьшаю я и стараюсь сохранять спокойствие, хотя сердце у меня отчаянно бьется.
— Нам это нравится.
— Простите? — Не то чтобы я не расслышала с первого раза. Мне просто хочется услышать эти слова еще раз.
— Нам это нравится, — послушно повторяет она. — Мы хотим, чтобы вы сделали эту серию для нас.
— Ладно, — говорю я. Хотя я подписывала договор, дававший «Айви паблишинг» права на любые идеи, которые у меня появятся во время работы на них, меня это не беспокоит. Джейн вряд ли внезапно заинтересуется Петером ван Кесселем. Может, он и сенсация в мире моды, но «Модницу» не мода интересует.
— Отлично. Мы хотим пустить интервью в пятничном номере, — говорит она деловито. — Скажем, три тысячи слов. Как думаете, когда вы сможете их нам представить?
Я быстро произвожу подсчеты. Мне надо перечитать с десяток страниц записей, упорядочить их и расшифровать два часа записей.
— Как насчет завтрашнего дня?
— Утром? — спрашивает она.
Я думала, днем, но охотно соглашаюсь. Куча работы у меня на столе скучна, незначительна и не может сравниться с этим. Я не собираюсь за нее браться, пока не приведу статью про Петера ван Кесселя в идеальный вид.
— Тогда в одиннадцать.
— Одиннадцать чуть поздновато, но пусть будет так, — уступает она. — Если вы дадите мне номер своего факса, я сразу вышлю контракт.
Мне так редко шлют факсы, что я не помню номер и несколько минут встревоженно копаюсь в ящиках стола в поисках листка с нужной информацией. Повесив трубку, я стою у стола и решаю, что делать дальше. Позвонить родителям или подождать у факса? Меня охватывает параноидальное ощущение того, что со мной не может случиться ничего хорошего, и я спешу к факсу. Не хочу, чтобы чьи-нибудь еще пальцы трогали этот документ. Ему требуется пятнадцать минут, чтобы пройти, и чернила слабые, но его вид ласкает мой влюбленный взгляд.
Перед тем как позвонить родителям или сплясать от радости, я заглядываю к Маргерит и мимолетно интересуюсь, как она думает, будет ли «Модница» когда-нибудь заинтересована в моей идее статьи о ван Кесселе.
Она грустно качает головой.
— Не при нынешней обстановке. Вот если бы я была главным редактором… — Она заставляет конец предложения соблазнительно повиснуть в воздухе, но мне не до нее. Она сказала именно то, что я хотела слышать.
Я больше не в силах сдерживать возбуждение, так что счастливо улыбаюсь ей.