— Видишь? — стонет Лидия. — Мне продырявили туфлю!
Присмотревшись, мы с Александром замечаем небольшое красное пятно на подъеме ее ступни.
— Чернокожий трансвестит в баре! — воскликнула Лидия. — Не иначе подумал, что я собираюсь посягнуть на его территорию. Господи, ну почему ко мне все время привязываются трансвеститы? Наверное, видят во мне переодетого мужика, раз во мне метр восемьдесят пять росту. В общем, он…
— Она, — поправляет Александр. — Трансвеститы всегда девочки.
— Ну ладно, она. Вместо того чтобы просто попросить меня отойти, она заорала, чтобы я «уносила отсюда свою задницу», обозвала проституткой и изо всех сил двинула по ноге…
— Ого! — говорю я. — Это больно.
— Да уж. Она хотя бы знает, сколько стоят мои туфли?!
— По меньшей мере пять штук, — отзывается Александр с долей сарказма.
— На самом деле, — Лидия живо оборачивается к нему, — чуть побольше…
— Неужели — шесть? — присвистывает он.
— На прошлой неделе в Милане я заработала сто шесть тысяч, — благосклонно улыбается Лидия. Александр замолкает. — У одной только Прады — шестнадцать. Но работа была не из простых.
— Это ходить-то? — иронизирует Александр без тени сочувствия.
— Если ты считаешь, что легко разгуливать туда-сюда в крошечных трусиках и на огромных шпильках среди полусотни других манекенщиц, в то время как на тебя пялится целая куча гомосексуалистов и обсуждает то, как ты выглядишь, — ради Бога, попробуй.
— Полусотни? — переспрашиваю я.
— Нуда. Такой уж размах.
— Мужчинам еще тяжелее, — говорит Александр. — Я знаю одного дизайнера, который заставляет всех своих манекенщиков раздеваться буквально догола и мерить одни и
те же трусы. Можете себе представить, во что они превращаются к концу дня, после того, как их натянут на тридцать — сорок задниц?
— Парни об этом не задумываются, — отвечает Лидия. — Все дизайнеры, которые шьют для мужчин, просто мечтают о наивном новичке откуда-нибудь из Иллинойса, которого можно будет запихнуть в брюки двадцать восьмого размера, несмотря даже на то что у парня тридцать второй. А если, выйдя из раздевалки, он скажет. «Эти штуки, кажется, мне маловаты», то дизайнер ему ответит. «Брось, они что, тесны тебе спереди? Ну-ка повернись, дай я посмотрю».
Александр смеется.
— Да-да, — говорит он. — Ужасно. Но и вас, девушки, тоже оставляют нагишом. Помнишь эту прелестную историю про Кейт Мосс и ее первую презентацию в Париже у Вивьен Вествуд?
Я киваю.
— Когда они поочередно раздевались?
— Точно. Все голые, и только у одной Кейт лохматый лобок. У остальных — тонюсенькие полоски.
— Зато на следующем показе, — добавляю я, — у нее уже была депиляция, как у всех.
— В тот же день, — уточняет Александр. — Прелесть что такое!
На его лице улыбка.
— По-моему, ей тогда было шестнадцать.
Мы сидим и потягиваем шампанское. Лидия сплетничает о том, у кого презентация прошла хорошо, а кто безнадежно провалился. Она намекает, что кое-кто скверно себя ведет, и говорит, что две русские девушки, ее товарки, успели забеременеть.
— Ну, вы понимаете, — говорит она, указывая себе на живот. — Такое всегда случается в конце сезона. Четыре
недели, в течение которых ты много пьешь, разъезжаешь не видишься с близкими… Большинству девчонок вообще некуда приткнуться на ночь. Плюс тот факт, что им всем по семнадцать лет. Отсюда все неприятности. Шанталь нашла себе занятие по душе.
Шанталь — антрепренер Лидии. Она учитывает доходы, улаживает все проблемы, связанные с переездами, здоровьем и жильем, и взимает за труды двадцать процентов. Оказывается, аборты тоже входят в сферу ее компетенции.
— О! — говорит Лидия. — Вы слышали, что во время презентации Ли Маккуина Сюзи Менкес упала в обморок прямо на Анну Винтур?
— Что? — изумляется Александр. — Это все равно что королева-мать упала бы в обморок на королеву-дочь.
— Именно. Там так орала музыка и было так жарко, что она просто не выдержала. Анна вывела ее наружу и уехала вместе с ней.
— О Боже, — говорю я. — А кто же писал рецензию? Они хотя бы остановили показ?
— Нет, — отвечает Лидия. — Не смогли. За кулисами творился сущий ад.