— Какую вечеринку?
— Которую устраивает журнал Pop, — отвечает Дамиано.
— Ты собираешься брататься с нашими врагами? А как же корпоративная честь? — ехидничаю я.
— Меня пригласила Мими, — оправдывается Александр.
— Мими, — вздыхаю я. — Можно было догадаться.
— Она работала у Louis Vuitton, — объясняет он, — и потому водится с Кэйти Гранд.
— Карьера Кэйти всегда меня удивляла, — с зевком говорит Дамиано. — Как может женщина, которая начинала с Дункана и Пи-Джи, прийти к такому финалу, как работа на Miu Miu?
— Кто такие Пи-Джи и Дункан? — сердито спрашиваю я.
У Александра и Дамиано глаза лезут на лоб от удивления.
— Ты что, ничего не знаешь? — спрашивает Дамиано.
— Разумеется, нет.
— В любом случае ты, наверное, не будешь возражать, — говорит Александр. — Я ведь могу склонить ее на нашу сторону и сделать так, что в ее журнале появятся наши модели.
— Скорее ад замерзнет. — Я улыбаюсь и добавляю, пожав плечами: — Если честно, то какая мне разница?
— В любви и в моде все средства хороши, — бодро говорит Александр, направляясь к двери. — Да, кстати. Мне звонили OTNeiman. Они возвращают тот товар, который у них не пошел.
— Нам что, придется отдать за него деньги? — спрашиваю я.
— Боюсь, что да, — отвечает Александр. — Это было их условие.
— Черт.
— Не так уж много. Не о чем беспокоиться.
— Больше никого не было?
— Были, но ничего ужасного.
Александр уходит к себе, а я сажусь и разглядываю самодовольную физиономию Теда Николса, который скалится с обложки журнала Grazia. Ненавижу, когда мне возвращают товар. В вещах, которые не удалось продать, есть что- то удручающее. Столько усилий, столько любви и заботы — и они оказываются никому не нужны. Хотя, вынуждена признать, это не совсем так. Некоторые из них обретут дом. Если после всех сезонных, местных, семейных и тому подобных распродаж эти вещи не разойдутся, то они окажутся в ТК Махх или в нью-йоркском Century XXI. У нас договор с обоими магазинами, согласно которому хозяева забирают от пятидесяти до шестидесяти процентов непроданной одежды, от которой нам нет никакой прибыли. К тому моменту эти вещи уже два года как выйдут из моды. Сначала они шесть месяцев лежат на складе, а потом мы всячески пытаемся их реализовать, пока наконец они не попадут на полку в ТК Махх. Его представители приезжают к нам только дважды в год. Три месяца уходит на то, чтобы оформить заказ, и еще три — чтобы его забрать, поэтому костюмы, которые я сделала около двух лет назад, сейчас легко можно найти в каждом недорогом магазине.
Остальное идет под нож и уничтожается. По-моему, это преступление. Прекрасные вещи стоимостью в тысячи фунтов каждый год погибают от рук собственных создателей, потому что продать их в каком-нибудь второсортном магазине — значит запятнать честь фирмы. Мода — это красота, эстетика, идеал, но и — брэнд. Брэнд — это все. Если его опозорить — ты пропал. Зачем платить тысячу фунтов за платье, себестоимость которого всего лишь сто? Зачем покупать сумочку от Chanel, если есть точно такая же (не менее очаровательная), но от Accessorize? И вот, вместо того чтобы помочь тем, кому повезло чуть меньше, мы стоим на страже собственных интересов и гробим свой товар.
— Значит, вы уходите? — спрашиваю я, когда Александр и Дамиано заглядывают ко мне.
— Да, — говорит Александр. Вид у него виноватый.
— Передавайте приветы, — говорю я голосом, исполненным сарказма.
— Обязательно. — Он улыбается и застегивает пальто.
— А если увидите Теда Николса, хорошенько врежьте ему по яйцам.
6
Последние два дня я только и делала, что смотрела в окно. Я жду вдохновения, чтобы заняться новой коллекцией, а оно все не приходит. Это просто кошмар. В отличие от композиторов, художников и писателей, которые могут сидеть несколько месяцев подряд, бездельничать, пьянствовать и рассматривать собственный пупок в ожидании того момента, когда их посетит муза, дизайнер должен представить как минимум две коллекции в год, иначе он просто сойдет со сцены. Нельзя приехать на лондонскую Неделю моды, развести руками и сказать: «Мне очень жаль, но в этом году весенне-летней коллекции у меня нет». Мода — странная штука. Она провозглашает себя искусством, но на самом деле — это бизнес и только бизнес. Отвергаешь правила — считай, что проиграл. А правила гласят, что дважды в год манекенщицы в твоих нарядах должны пройтись по сцене, и всем плевать, что у тебя проблемы с вдохновением и ты чувствуешь себя как выжатый лимон.
В нашем офисе есть «стена настроения». Что-то вроде студенческого коллажа — там наклеены фотографии, наброски, кусочки ткани, и все это должно показывать, что, по нашему мнению, актуально в моде на настоящий момент. Во всем этом есть что-то похожее на прихоть богатой женщины, которая требует от специалиста по интерьеру, чтобы гостиная выражала ее настроение. Наша «стена» выдержана в цветовой гамме моей текущей коллекции, и в этом есть что-то вдохновляющее, когда я сижу в кабинете, курю и литрами поглощаю кофе.