Приходит Мими и застает меня в тот момент, когда я перерисовываю фасон блузки от Prada. Я так погружена в свое занятие, что не слышу ее шагов на лестнице и понимаю, что она здесь, только когда начинает тявкать Крошка Ми. В своем потрясающем черном жакете в обтяжку, юбке до пола и тяжелых байкерских ботинках Мими смотрится просто фантастически. Она возбуждена и устала.
— К чертовой матери, — говорит наш стилист и с шумом сгружает у моего стола шесть огромных пакетов. — Последние два дня — это какой-то ужас. У меня жуткое похмелье.
— Однако здравствуй, — говорю я, откидываясь на спинку стула. — Где была вчера вечером?
— О Боже, — стонет она и хватается за голову; видимо, при одном этом воспоминании у нее разыгрывается мигрень. Или это от стыда? — Я пошла на премьеру — на новый фильм Скарлетт Йоханссон. Провела целое утро, наряжая ее для репортеров и фотографов, — все сделала в лучшем виде, и она, в общем, неплохо начала, но уже в два часа дня совсем расклеилась.
— Она разве не заработала миллион фунтов на последней фотосессии Louis Vuitton?
— Скорее миллион лир. Она не так уж и хороша со своими телесами, — объявляет Мими, вываливая содержимое пакетов на пол.
— Правда?
— Честное слово. Нет уж, дайте мне Сьенну. Она по крайней мере забавная. Во всяком случае, вчера вечером было не так уж и весело. Вечеринка после показа — полный отстой. Скарлетт весь вечер меня просто игнорировала. Как будто не я провела рядом с ней весь этот дурацкий день. Зато там были Симона и Ясмин Ле Бон — хоть что-то хорошее. Ясмин великолепна. И никакой водки, одно шампанское, вот почему сегодня мне так хреново. Потом мы отчалили оттуда целой компанией и пошли в «Кафе де Пари».
— Оно еще открыто?
— Разумеется, — говорит она и хмурится. — Там одна из нас начала танцевать на стеклянной стойке, провалилась и расколотила десятка четыре бокалов. Мне пришлось отвезти ее в больницу, а потом мы просидели в кафе до шести утра. Я напилась в стельку. — Она широко и ненатурально зевает, чтобы подтвердить свою правоту. — А сегодня мне пришлось встать ни свет, ни заря, чтобы успеть к открытию магазина. Черт…
— Я и не знала, что ты пошла за покупками.
— Моя приятельница Эмми занимается сумочками. Она сказала, что они продают Jimmy Choo.
— Хорошо. С ней все в порядке?
— С кем?
— С той, что танцевала на стойке.
— Да. — Мими кивает и вытаскивает из пакета еще несколько платьев. — Она постоянно выкидывает что-нибудь этакое. Отвали, Крошка! — Она тянется через кучу шмоток, чтобы отпихнуть собачонку, которая пытается устроить себе ложе на шелковой блузке. — Убирайся, это же подлинный Louis Vuitton!
Как будто собачонка способна такое оценить.
— Ладно. — Мими поднимает на меня глаза. — Давай разберем все это барахло. Может быть, начать вот с этого платья от Dior?
Отношения дизайнера со стилистом — это странная, непередаваемая и малопонятная вещь. Есть среди них те, кто оказывает настоящую, неоценимую помощь в создании коллекции, — а есть те, кто всего лишь мельком бросает взгляд на манекенщиц перед выходом на подиум. Одни стилисты находятся рядом с дизайнером на протяжении всего пути, обсуждают с ним покрой и силуэты, объясняют, что именно сделано не так, советуют, насколько следует укоротить подол или расширить брючины, чтобы костюм предстал в самом выгодном свете. Другие же — что-то вроде вдохновителей. Их собственный стиль — именно то, что дает толчок модельеру. Стилисту достаточно только показаться на вечеринке в каком-нибудь сногсшибательном наряде, чтобы дизайнер пришел в восторг. Он может даже не обмолвиться об этом, но некий подсознательный импульс наверняка определит, что именно появится на подиуме в следующем сезоне. Есть суперстилисты наподобие Кэйти Гранд у Giles Deacon. Друг, муза, главный советчик, она оказывает невероятное воздействие на его творчество. Она сотрудничает со столькими журналами и рекламными агентствами, что пользуется всеобщей поддержкой и может смело дергать за ниточки. Кэйти — весьма важный и полезный человек, которого стоит привлечь на свою сторону.