— Ну а второй, кто его видел — Шорохова?
— Ага. Она утверждает, что этот «качок» дожидался Каравчука во дворе, рядом с тем же автомобилем «Тойота-Камри», пока Каравчук разговаривал с ней в квартире. Говорит, что из окна его видела.
— А больше про этого «качка» никто ничего не слышал… — задумчиво произнес Ваганов. — Так же, как и о серой «Тойоте».
Пока прокурор снова считал про себя песчинки, Максим заговорил о главном, ради чего и пришел:
— Юрий Николаич, надо бы постановление написать. Чтобы посты ДПС досматривали все серые «Тойоты-Камри».
— Если он не совсем дурной, то тачку где-нибудь припрячет. Можно, конечно, сообщить постам ДПС, но… вряд ли это что-то даст. Я вот что думаю: может, среди квартиросъемщиков нашего Каравчука есть какой-нибудь брюнет-«качок». Ты же с ними со всеми разговаривал?
— Разговаривал. Но не со всеми — некоторые, как узнали, что Каравчук мертв, бросили квартиру и вообще свалили. А под эти приметы никто из окружения Каравчука не подходит — иначе бы Агеев его знал.
Вдруг Ваганова словно осенило, он не только отвлекся от часов, но даже резко встал со стула и начал расхаживать по кабинету, а в глазах у него появился лихорадочный блеск, какой бывает у творца, нашедшего гениальный ход:
— А сам Агеев! Федин, я ведь его допрашивал — сам видел! Он брюнет, высокий — одного роста со мной, куртки, правда, с орлом не носит…
— Агеев, хоть и высокий, но тощий, никаких мышц… И если Агеев сам его грохнул, зачем ему вообще упоминать «качка» в кожаной куртке?
— Зато он упомянул куртку с орлом. Агеева рядом с Каравчуком видели, может быть, тысячу раз, а куртку с орлом Агеев мог надеть единственный раз в жизни — на куртку внимания обратят, а на рожу — нет! И ты как вопрос свидетелям ставил? Наверняка ведь: видели ли вы с Каравчуком «качка» в кожаной куртке? Так? А рост у него мог быть какой угодно и комплекция какая угодно — с высоты разве рассмотришь? Значит, и Агеев вполне подходит. А Шорохова, как по писаному толкует, что тот в куртке был высокого роста.
— Думаешь, Шорохова с Агеевым в сговоре? — нерешительно пробормотал Федин. — Да нет, чушь какая-то! Шорохова эта — библиотекарша… в городе, правда, недавно. Москвичка. Родом из Заречного…
— А чего ради она сюда приехала? Что у нас здесь — курорт?
— Да мало ли, зачем она могла приехать! — фыркнул Федин.
Снова скрипнула дверь, и показался следователь Антонов. Прокурор сразу отвлекся на него:
— Э-э-э…Андрей Арнольдович…
— Я Антон Альбертович, — поправил тот.
— Ага… ты будь другом, сгоняй в ларек — принеси минералки, а?
Максим снова проводил следователя взглядом. Он чувствовал одновременно рассеянность и злился. Рассеянность, потому что не знал ответа на вопрос — зачем Шорохова приехала в Старогорск. Он был уверен, что хорошо поработал, а на этот простой вопрос ответа не знал. Более того, даже не задавался этим ранее.
А злость была на Ваганова — почему прокурор вместо того, чтобы заниматься серьезным делом — идея с планом «Перехват» казалась Максиму перспективной — задает какие-то идиотские вопросы?
Но прокурор перемены настроения не заметил, он все еще сидел на подоконнике, рассеянно смотрел в окно и беседовал, казалось, сам с собой:
— Вот! — многозначительно закончил он. — И Агеев тоже в Старогорске недавно. И оба они случайно, — последнее слово Ваганов выделил голосом, — познакомились с Каравчуком, оба случайно застали его с «качком» в куртке. Не многовато ли случайностей?
Зная свою горячность, Максим давно уже всеми силами сдерживался, чтобы не начать спорить. Но сейчас не удержался и съязвил:
— Случайностей много, поэтому хватаем обоих и — к стенке. А потом разбираться будем.
— Ну зачем же сразу к стенке? — со всей серьезностью и чуть не зевая рассуждал прокурор. — А вот «столкнуть» этих голубков между собой не мешает. Посмотрим, как они себя будут вести.
Кабинет Ваганова Максим покинул, все еще злясь на прокурора: работу фединовскую тот не оценил, к идеям его отнесся скептически, да и вообще, похоже, дело Каравчука его интересовало гораздо меньше, чем та минералка, за которой побежал следак Антонов. Но пока Максим дошел по ходам-переходам до отсека уголовного розыска, остыл. По крайней мере, Ваганов не искал в каждом его слове шутку — это уже было хорошо.