— Прибираюсь, — ответил я, запихивая грязные бокалы в посудомоечную машину.
— Вижу, но… с чего это вдруг?
Я отвернулся от Шепли, пряча улыбку:
— Жду гостей.
— Каких еще гостей?
— Голубку.
— Голубку?
— Эбби, Шеп. Я пригласил Эбби.
— Нет, только не это! Я ведь просил тебя, старик! Ты же мне все испоганишь!
Я повернулся к нему и сложил руки на груди:
— Я помню, о чем ты меня просил, Шей. Но честное слово, я ничего не смог с собой поделать. Даже не знаю… — Я пожал плечами. — В ней что-то такое есть.
У Шепли заходили желваки, и он, хлопнув дверью, потопал в свою комнату.
Загрузив посудомойку, я принялся шарить по дивану: вдруг между подушками завалилась пустая обертка от презерватива? Мне не очень-то нравилось объяснять девушкам, как это здесь оказалось. Конечно, ни для кого не тайна, что я поимел чуть ли не всю прекрасную половину «Истерна», но не стоило так уж прямолинейно напоминать гостье, для чего я ее пригласил. В этом деле важна правильная подача.
Ну а Голубка… С ней мои обычные приемчики явно не сработают. Тут требуется тщательно продуманная стратегия. Пока я решил только, что на каждом свидании мы с ней будем продвигаться на один шаг. Если чересчур сосредоточиться на конечном результате — это может все испортить. Она ведь наблюдательная и далеко не наивная. Думаю, по сравнению с ней даже я младенец. Так что действовать надо очень осторожно.
Я был у себя в спальне, разбирал грязное белье, когда вдруг услышал, как открылась входная дверь. Обычно Шепли, узнав по звуку, что Америка подъехала к дому, шел ее встречать.
Какая прелесть!
Послышалась воркотня, потом закрылась дверь в комнату Шепли. Значит, пора. Я вышел в гостиную и увидел Эбби: она была в очках, волосы собраны на макушке, а наряд — нечто вроде пижамы. Казалось, этот предмет гардероба долго валялся на самом дне бельевой корзины.
Я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Еще ни одна особь женского пола не появлялась у меня дома в таком роскошном прикиде. Входная дверь моей квартиры повидала много: джинсовые юбки, платья… Одна девица даже заявилась ко мне в прозрачном куске материи, надетом прямо поверх стрингов. Многие приходили наштукатуренные и в блестках. Но в пижаме — еще никто.
Теперь-то я понял, почему она так легко согласилась прийти. Думала, от ее вида меня затошнит и я отстану. Но не тут-то было: так она выглядела даже еще сексуальнее. Безупречная кожа не нуждалась ни в каком макияже, а очки только подчеркивали красоту глаз.
— Что-то ты припозднилась! — сказал я, падая на диван.
Похоже, поначалу она страшно гордилась своим замыслом, но я разговаривал с ней совершенно невозмутимо, и она поняла, что план провалился. Чем мрачнее она становилась, тем труднее мне было не расплыться в улыбке. Нелегко сохранять серьезную мину, когда так весело!
Через десять минут к нам вышли Шепли с Америкой. Эбби нервничала, а я был просто в восторге. Сначала она усомнилась в том, что я умею писать, а потом принялась выяснять, откуда у меня склонность к борьбе. Мне даже понравилось говорить о таких простых вещах. Это оказалось куда приятнее, чем объяснять девушке, что я прошу ее уйти сразу же, как только дело будет сделано: она тебя не понимает, а тебе нужно до нее достучаться, хотя твоя просьба вряд ли ей понравится.
— Ты давно занимаешься карате? Кто научил тебя драться?
Когда Эбби задала этот вопрос, Шепли и Америка почему-то напряглись. Ну а я нисколько. Я мало говорил о детстве, но это не значило, что я чего-то стыдился.
— У моего отца были проблемы с алкоголем. И ужасный характер. Ну а четверо моих старших братьев пошли в него. У них-то я и научился всему.
— А… — сказала она просто.
Щеки у нее порозовели, и у меня вдруг кольнуло в груди. Я не понял, в чем дело, но стало слегка не по себе.
— Не смущайся, Голубка. Отец бросил пить, а братья подросли.
— Я и не смущаюсь.
Но, судя по всему, она все-таки смутилась. Я стал усиленно соображать, как бы сменить тему, и решил, что ее забавный неряшливый вид — прекрасный повод для подкола. Голубкино смущение тут же сменилось раздражением, а это было для меня куда привычнее.
Америка предложила посмотреть телевизор, но мне такое предложение не понравилось: сидеть с Эбби в одной комнате и при этом молчать! Я встал:
— Ты, наверное, проголодалась, Голубка?
— Нет, я уже поела.
Америка нахмурилась:
— Когда это ты успела? Ой, верно. Я забыла: ты ведь перекусила… пиццей… прямо перед тем, как мы выехали из дому.
Эбби снова смутилась, но вскоре злость взяла верх над смущением. Похоже, это ее обычный расклад, который я уже неплохо изучил.