Мы допили чай, и я по собственному желанию поехала с ней работать в кафе. Моя униформа – черное рабочее платье и белый фартук – висела в шкафу, постиранная и отглаженная.
Глава 22
Когда в лагерь пришел запрос на мое участие в заседании суда, срочно позвонили моей маме, чтобы не оставлять Марианну, то есть меня, здесь одну. К тому моменту отряд уже собирал вещи для возвращения в Петербург.
Мы с тетей Тоней встретили маму в аэропорту, и я всю дорогу убеждала ее, что не случилось ничего страшного: я просто прохожу свидетелем по одному делу.
В тот же день я приехала на вокзал проводить уезжающую на поезде в Петербург Леру. Близко подходить я опасалась, но подруга меня увидела, и мы друг другу помахали.
Вячеслав Олегович, муж Полины, организовал для мамы свидание с папой. Когда мы ехали с ним в машине, мама не знала, с кем ей предстоит встретиться: думала, что с ней будут общаться о деле, по которому я проходила свидетелем.
Я ждала маму в кабинете Вячеслава Олеговича. Она пришла через час, бледная и с опухшими от слез глазами.
– Мам, все будет хорошо, – сказала я ей, – уж теперь-то точно!
Мама покивала. Мы весь день гуляли по Севастополю. Жара уже немного спала: наступил сентябрь. Жить мы решили в квартире, которую снимал папа. Мама рассматривала вид из окна, переставляла книги, посуду, перекладывала папины вещи в шкафу. В такие моменты мне хотелось сидеть, смотреть и глупо улыбаться, поэтому я сразу начинала хлопотать по хозяйству.
Обвинительный приговор Климову все-таки вынесли, причем по нескольким статьям. Перед ним открывалась перспектива провести в местах лишения свободы долгие годы. Досталось и его подельнику в торговле наркотиками, а также Яне и «гению-умельцу», подстроившему взрыв на яхте. Бывшему ухажеру Марианны, Петру, тоже не удалось «замять» свое, хоть и не значительное, участие.
Много сделал для раскрытия дела муж тети Полины, в том числе благодаря моим показаниям. В суде представили видео с камеры, установленной для сохранности своего автомобиля жильцом дома, где располагалось кафе «Tik Тоник». На видео были запечатлены объятия Яны и Климова, которые я когда-то наблюдала из окна подъезда. Также в суде представили видео с камеры, установленной на воротах дома Салтыкова: на кадрах Яна и Климов входили в калитку, а затем Яна вынесла из дома пакет. Обвинитель сообщал, что в тот же день Климов внес задаток за помещение в Ялте под ресторан.
Марианна на суде плакала и рассказывала о зверствованиях Климова на яхте. Про сумку, которую она украла из машины, она упомянуть «забыла», да и про нас с Лерой тоже. Я была не в обиде: на суде присутствовала моя мама, и я не хотела, чтобы она еще и из-за этого переживала.
Тетя Тоня была рада вынесенному приговору, понимая, что теперь может спокойно работать в кафе. Хотя посетителей становилось все меньше, у нее было накоплено на жизнь в достатке в «не сезон».
Папу в тот же день отпустили.
Провожать меня, маму и папу в аэропорт приехали тетя Тоня, Валентина и Полина. Все трое пытались взять с нас обещание приехать следующим летом в Севастополь и остановиться у них. На этом моменте женщины чуть не поссорились, обсуждая, у кого именно мы остановимся. Мы звали их погостить в Петербург.
Полина рассказала мне, что она уже начала собирать документы для оформления попечительства над Андреем и Ксенией, и что при помощи ее мужа это представляется вполне возможным.
«Не было всю жизнь детей, а теперь сразу двое, – счастливо говорила она, – Слава не против».
Я искренне порадовалась, что все так сложилось.
Сидя рядом с родителями в самолете и смотря на полуостров сверху, я любовалась морем, бухтами и скалами.
Наверное, со стороны мы смотрелись так, как будто обычная семья возвращается после отпуска в Петербург.
Перед моими глазами проносились недавние воспоминания: история с моей куклой Лизой в поселке на Ладожском озере, встреча с Лерой, моя работа в фирме отца в Петербурге, погони, жизнь на туристическом судне с Деном, возвращение мамы, поезд в Севастополь, моя авантюра с обменом.
Какой-то немыслимый водоворот, магический круг. В центре которого – старенькая потрепанная кукла, талисман, передающийся из поколения в поколение. И каким-то странным образом моя семья все время переплетается с семьей Андрея.
«Не только Андрея, но и Дена, как выяснилось», – вспомнила я.
Каждый раз мысли о старом кладе, о сокровищах, приводили меня к тому, что я обретала намного больше: то, что не измеряется в денежном эквиваленте. Как будто кто-то решил показать мне, что имеет настоящую ценность в жизни, что есть главное.