Заношу сумку Яны в комнату и опускаю в кресло. А она сама застывает на пороге, напряженно оглядываясь. Проверяю кровать — мать уже успела сменить белье. И убраться тоже. Ничего не выдает моего недавнего присутствия. Но девушка все так же стоит у входа и не спешит заходить. Что-то чувствует? Мне необходимо знать, что? Но и раскрывать карты не хочу. Знаю, даже если заупрямится, придумаю любую причину, но уговорю остаться здесь. Слишком горячо в груди от одного только ее нахождения в моем логове. Уже даже не обращаю внимания на свои звериные повадки.
— Проходи, не стесняйся, — усмехаюсь мягко. — Чего застыла? Извини, другие комнаты не готовы принять гостей, — сразу обозначаю расклады. — Зато на этом этаже еще один санузел. Не придется стоять в очереди, — ну если только со мной. Но это вслух не говорю. Кровь вскипает от мелькнувших перед глазами картинок Яны в душе. Черт! Хватаю со спинки кресла плед, прикрывая выступающий в джинсах результат моих внезапных видений. Подозреваю, если девушка заметит, сбежит от меня быстрее ветра.
— Это твоя комната?— не сдаётся Яна. Как только догадалась?
— А это имеет значение? — задираю бровь, разглядывая ее. И борюсь с желанием подойти ближе, обхватить за тонкую талию и затащить в комнату. Опустить на кровать… — едва не рычу от злости, понимая, что меня опять уносит.
— Не имеет, — качает головой Яна, покрываясь легким румянцем. От чего ее кожа становится полупрозрачной. Вызывая непреодолимое желание провести по ней губами, попробовать языком. — Просто не хочу выживать тебя из привычной обстановки.
— Моя привычная обстановка осталась в другом городе, — хриплю, злясь на себя. — Здесь я бываю раз в несколько месяцев. И ночевать могу в любом месте. Не заморачивайся, заходи и располагайся. Белье чистое, полотенце в шкафу. Тебе еще что-нибудь нужно? Говори, не стесняйся.
— Нет, спасибо, — Яна наконец заходит внутрь. Замирает посередине, смущенно оглядываясь. Явно ждет, что я оставлю ее одну. Мне, действительно, стоит это сделать. Но не хочу. И пытаюсь придумать причину для задержки.
— Ты голодна? — спрашиваю хмуро. — Нормально так и не поела.
— Нет, спасибо, — вздыхает она. — Аппетита совсем нет.
— Мы должны быть сильными, — говорю банальности и морщусь. — Отдыхай. Позже принесу тебе чай и что-нибудь лёгкое перекусить.
— Не стоит, — останавливает меня Яна. И я все-таки ухожу, зная, что скоро вернусь обратно. Причину уже придумал, и мне этого достаточно.
С трудом выдерживаю полчаса, надо все же дать ей время прийти в себя. Водружаю на поднос стеклянный заварочный чайник с травяным чаем. Чашку, бутерброды. Делаю их сам, получая удовольствие от того, что готовлю для нее. Я бы еще и цветок какой-нибудь положил, как влюбленный идиот. Вон у матери, в саду, полно разных роз. Но даже остатками поплывших мозгов понимаю, что так нельзя. Ромка сейчас, как никогда, нуждается в помощи. И уводить его невесту, когда он оказался в уязвимом положении — совсем зашквар. Не стану ничего такого делать. Ни сейчас, ни потом. Но буду жрать всё, что дают. Мне пока достаточно, что она рядом, в моем доме. Я могу ее накормить, поговорить. Да просто смотреть на нее. И наслаждаться этим, пусть одновременно сгорая в агонии. Я сделал выбор, когда решил вернуться сюда. И теперь принимаю последствия.
Поднимаюсь наверх и тихо стучусь в комнату. Не дожидаюсь ответа и открываю дверь. В спальне приглушенный свет. Яна сидит в кресле, не двигаясь. Осторожно подхожу ближе и вижу, что она задремала. Ну да, их сегодня подняли рано утром. Аккуратно ставлю поднос на столик рядом с креслом и присаживаюсь перед девушкой на корточки. Ее голова откинута на спинку. Тонкая шея беззащитно открыта. Так и хочется прижаться к ней ртом и даже прикусить. Оставить на коже свои следы. Длинные ресницы отбрасывают тень на скулы. Пухлые губы слегка приоткрыты. Рассматриваю их так внимательно, загружая в память все подробности. Чуть капризный контур, мелкие трещинки — явно появились сегодня. Нежно розовый цвет.
Опускаю взгляд ниже. На Яне домашний комплект из шорт и тонкой футболки, плотно облегающей фигуру. И вся она сейчас такая сонная, сладкая, желанная. Ноги укрыты пледом, я вижу лишь маленькие ступни, выглядывающие из-под него. Руки тянутся, как хочется сжать эти ступни в ладонях, согреть, прикусить пальчики. Грудь девушки мерно вздымается, жадно разглядываю ее контуры под футболкой и бельем. Моего разгулявшегося воображения хватает представить ее без одежды. Удерживая резкий выдох, поднимаюсь на ноги. Все же я чертов мазохист — обрек себя на это мучение. Видеть, хотеть и не иметь возможности осуществить желаемое. Держать на поводке грозящегося сорваться зверя. Долго ли я выдержу? А если нет? Что тогда будет с нами со всеми?