ознобе. Роман не отпускает моей руки, спрашивает на стойке регистрации, как пройти в
нужное отделение и фамилию дежурного врача. Поднимаемся на третий этаж и идём по
длинному белому коридору, от которого по спине пробирается холодок, запах
медикаментов бьет резко в нос, заставляя морщиться. Я нахожусь в полной прострации.
Во мне будто что-то медленно умирает, кто-то сдавливает шею и душит, душит... Внутри
все переворачивается, сил идти дальше не остается, грудную клетку рвёт. Боюсь, что
больше никогда не увижу Марка, что мы потеряли его с малышкой на всегда. Отгоняю
чёрные мысли. Я должна сейчас быть рядом с ним, чувствую - так правильно. Корю себя, почему не смогла нормально с ним поговорить и решить все наши разногласия?!
Упрямилась и шла наперекор, наступая на горло собственным чувствам. Простить? Ведь в
глубине души я его уже простила, только противлюсь себе из страха возможного
повторения боли предательства. Вспоминаю слова Марины и соглашаюсь с ней. Любовь
прощает все грехи.... А эта ситуация заставляет переосмыслить все, переоценить.
Становится не важно, какие ранее обидные слова были сказаны, какие поступки
совершены. Я полюбила его таким, какой он есть: грубым, циничным, временами
жестоким. Может, он был прав, говоря, что станет не нужен мне, если изменится и будет
исполнять мои прихоти? Сейчас я этого не узнаю. Он обещал... обещал вернуть нас и быть
рядом! Заслужить заново доверие и любить нас! Почему он не держит своё обещание!
- Состояние пациента относительное. Более менее в норме. Сотрясение мозга и
многочисленные ушибы, переломов нет, только трещины в нижних двух ребрах справа.
Сейчас он спит после введённых препаратов. Удачно упал.... родился в рубашке, как
говорят, - я даже не поняла, что задержала дыхание, пока в мое затуманенное сознание
проникал голос врача, довольно убедительно отвечавшему Дементьеву о состоянии
Марка. Придерживая живот руками, пыталась унять нервное напряжение и успокаивала
малышку. После слов доктора у меня как-будто упал гранитный камень с души, и дальше
я ничего не слышала, стояла и благодарила Бога за то, что все в порядке. Главное, он жив.
Этот сумасшедший вихрь смеси радости, благодарности, облегчения кружил меня до тех
пор, пока мы не подошли к его палате, и я стала как вкопанная.
- Зайдём? - интересуется Роман у дверей палаты Марка. Крик боли в душе начал
понемногу утихать, возвращая трезвость моим мыслям. Все вернулось на свои круги.
Паника улеглась, меня начинает отпускать, и здравый смысл берет верх.
- Нет, - качаю головой и отхожу назад. Вдруг понимаю, что все таки я не готова. Не готова
сейчас сказать ему о том, что простила, что я все забуду, что начнём все сначала. Он не
поверит мне и выставит за дверь. Почувствует себя уязвлённым от беспомощности своего
положения. Что я только из чувства жалости и сострадания к нему готова все простить. Не
примет меня. Марк не изменился в моих глазах, он просто каждый раз заставляет
меняться меня. Заставил стать другой, повзрослеть, поумнеть. Вывернул всю мою душу
наизнанку своим признанием! До сих пор я стойко держалась, хотя почва медленно
уходила из под ног от его невыносимо любимых синих глазах, в которых видела любовь
ко мне, к нашему ребёнку и все равно прогоняла его колкими и едкими словами.
Причиняя боль ему, я причиняла и себе. Так на меня непохоже! Что за любовь такая
безумная, одержимая, отчаянная?!
- Ты ведь простила его? - тихо произносит Рома, и я кусаю щеку изнутри до слез, просто
кивая в ответ. - Тогда чего ты боишься? - сжимает челюсти, в упор глядя на меня.
- Себя... своих чувств, своей любви... что вдруг однажды, - перевожу дыхание, - все
повторится. Я не смогу пережить это еще раз. Должна думать о малышке, а не о своей
любви, - говорю тихо, но готова кричать. Под рёбрами невыносимо саднит, сдавливает в
тиски от панического страха. Стараюсь выровнять дыхание, чтобы не впасть в истерику и
устроить всемирный потоп. - Пожалуйста, давай уйдём? - в звенящей тишине больничного
коридора мои слова разносятся эхом. Опускаю взгляд на дрожащие руки и прижимаю их к
животу, поглаживая. Малышка снова шевелится внутри.
- Как скажешь, - слегка прижимает к себе за плечо. Разворачиваемся и выходим на
прохладный ночной воздух. Идём к машине, как вдруг неожиданно меня окликает
знакомый женский голос. Оборачиваюсь и вижу Марию под светом уличного фонаря,
рядом стоит большой внедорожник Марка. Лев помогает Тамаре Николаевне, усаживая на