– Закирова, ты какого хера занимаешься самодеятельностью? – опять над моим столом гневно возвышается Виталя. – Ты зачем телефон брала МОЕГО обвиняемого?
Сказать, что я опешила, это вообще промолчать.
– Толстяков, ты че на солнце перегрелся? Давно он твоим то стал? Твоей фамилия вообще нигде не упоминалась. А Дубкин и Толстяков вообще никак не похожи.
– Че умная такая? Сходи к начальнику да узнай. Дубкин в отпуск ушел сегодня. Так что давай отдавай мне свои каракули! – и своими лапами начинает перебирать мои документы на столе.
– Ты совсем офонарел, Толстяков! – встаю и толкаю его. – Ты не имеешь никого права так делать!
Да никто не имеет права – вот так поступать, не зависимо от того, кем бы ты не был! Да хоть самим папой римским! Личные границы человека следует уважать!
– Закирова! Какого черта ты визжишь на все отделение? – рявкнул Мишустин, и рыка начальника содрогнулись стены.
– Валерий Федорович, эта выскочка получила телефон Керава, – сдает меня сразу крыса. Такое ощущение, будто в класс попала, когда ботан жалуется своему учителю.
– Это правда? – переводит на меня свои злые очи начальник и замечаю, как его ладони сжимаются в кулаки.
– Да, – непринуждённо пожимаю плечами, скрывая досаду и злость. Черт! Черт! Черт! – В постановлении об изъятии телефона, пропустили пункт, как осмотр содержимого. В разговоре Керава упомянул, что существует видео, на котором запечатлен в невменяемом состоянии. Я посчитала нужным, удостовериться в его словах. Изъяла видео и по протоколу засвидетельствовала, основываясь на словах задержанного.
Мне не было стыдно за свой поступок, но смотреть на коллег совершенно не хотелось, особенно на Сережу, который замер в проходе с двумя чашками кофе…
– В мой кабинет, Закирова! – чуть ли не огнем пышет начальник, разворачиваясь на пятках и напролом идя в свой кабинет. Похоже, вот и моя очередь настала боевого крещения.
Может я какая–то неправильная? Или на голову отшибленная, но страха не ощущалось.
– Закирова, ты русский язык вроде понимаешь. Ребята объяснили в первый день, что к чему. Какого хера ты лезешь не в свои дела!? – резко приблизился ко мне Мишустин и заключил мое плечо в свой капкан. – Сиди, блять, тихо и не высовывайся! Ты че в героя поиграть захотела? Не то поле выбрала! – ощутимо встряхивает меня начальник. – Че смотришь на меня?! Глаза хотя бы отпусти! Даже не рискуй переходить мне дорогу! Поняла меня?! – с угрозой протянул он.
Да хрен ты угадал!
– Так точно. Я могу идти?
– Проваливай!
А вот уже выходить из кабинета, на съедение Сереже, желания не было никакого.
Глава 3.
Рабочий день подходил к концу и ребята собирались домой, но как только я попалась в поле зрение, все взгляды устремились на меня.
– Все нормально, – тихо произнесла им, успокаивая.
Но Сережу и цистерна валерьянки не вразумит. Медленно подхожу к нему и аккуратно дотрагиваюсь до руки.
– Сереж, все нормально, правда!
Молча берет меня за руку, подхватывая мой рюкзак и ведет на улицу, подальше от чужих глаз.
– Алия, ты давно не получала? Когда до твоей башки дойдет, куда ты попала! Блять! – с каким–то особым выражением глаз Сергей приблизился ко мне вплотную и навис темной, обволакивающей аурой.
– А что ты на меня орешь вообще!
– Потому что ты не понимаешь!
– Прекрати ко мне лезть, понятно?! Я сама с этим разберусь!
– Я о тебе забочусь, идиотка!
– Я тебе кто? Сестра что ли? Я просила об этом?!
Ой дура! Какая дура!
Сережа тяжело дышал, как разъяренный бык красной тряпкой, и так глядел в мои глаза, будто мозг разглядеть хотел. Таким я его видела лишь пару раз… Один, когда я напилась и пела песню о неразделенной любви прямо перед его друзьями на заброшенной стройке. Нам тогда было тринадцать лет и эта песня въелась в меня, растворившись. DORA – Младшая сестра. А второй, когда на вечеринке у знакомых один парень с курса подсыпали что–то и хотел увести на второй этаж… И вот третий раз настал… Мне реально становилось сейчас стремно, что сделала шаг назад от него, потому что этот дикий взгляд был в пяти сантиметрах от моего лица. А эта ярость…
– Сереж, я не хотела! Черт, ты же знаешь!
Но он не ответил. В полной тишине доехали до дома, а вечером он ушел, не предупредив. Сама же виновата. Это надо было так ляпнуть?
Конечно, он считал меня той самой младшей сестрой, хотя разница у нас всего месяц. Помню тот день, когда к нам привели тощего, затравленного парнишку. Волком смотрел на каждого и молчал. На третий день, не выдержав, на завтраке подсела к нему за столик. С этого и началась наша крепкая дружба. Нам было семь лет. Через месяц первое сентября, первый класс. Как Лелик и Болик ходили друг за другом. Учились, играли, гуляли. Так шли года и в какой–то я осознала, что чувства изменились. Не друг, а уже что–то больше. Только Сережа видел во мне всегда младшую сестру. Друг с возрастом стал хорошеть. На него обращали внимание девочки, а мальчики уважали. Я бесилась, потому что наш с ним круг начал расширяться. Ревность, чтоб ее. А в тринадцать лет у него появилась первая девочка, с которой мы не нашли общий язык. Ее перевели к нам из соседнего дет.дома. В итоге случалась моя первая драка. Из–за него. Вспоминая сейчас то время, понимаешь, что я просто хотела вымышленного принимать за действительность. В этот момент произошел самый первый разговор, о том, что меня видят только, как сестру. Бесилась, злилась. Хотела доказать. Почему не я, а она? Что только не было… а он терпел. В шестнадцать, подслушала разговор: