Кажется, Нордер-Галь знал толк в охране. Мимо птицы мне никогда не пройти.
Я всегда любила птиц. Когда-то давно у нас с бабушкой была ручная канарейка. Мимоза. Желтая, как этот нежный цветок. Каждое утро начиналось с песни. И это значило, что день будет хорошим. Она радовала нас много лет, но однажды умерла. Пришел ее срок. Я так плакала тогда… Даже в школу не пошла. Снова заводить птичку мы уже не хотели. Ни я, ни бабушка. Это очень больно — терять, когда очень любишь. Даже такую кроху. Потом я часто кормила в парке хлебом воробьев, голубей, пестрых уток в пруду. Мне нравилось смотреть на них. Всегда казалось, что это удивительные создания, которыми невозможно не любоваться.
Асуран не вызывал и крупицы этих чувств.
Я, наконец, поднялась, снова прислушалась. Лишь сухой шелест. Я осторожно выглянула — чудовище начищало свои черные перья, и больше не обращало на меня внимания. Еще раз выйти в кабинет я уже не рискну.
Я подошла к круглому иллюминатору слева от кровати, ощупала уплотнитель. Впрочем, это было совершенной глупостью. Толстое герметичное стекло, пожалуй, в палец толщиной. Но… если бы я смогла его разбить… Эта идея придала мне сил. Я бы выпрыгнула, не глядя, даже рискуя сломать шею. Я осмотрелась: на удивление скудная обстановка. Кровать, маленькая тумбочка с дверцей. С другой стороны — мягкая откидная скамья. Напротив кровати — голая стена, обшитая полированными деревянными панелями. Впрочем…
Я кинулась к стене, тщательно ощупывая стыки. За такими панелями часто скрываются сейфы и шкафы. Наверняка Нордер-Галь где-то хранит оружие. Почему бы не здесь? Я лихорадочно ощупывала, надавливала. Время от времени останавливалась и прислушивалась, чем занят Асуран. Он сидел тихо, иногда встряхивал перья.
Когда под моими пальцами податливо продавилось, я замерла, глядя, как мягко и бесшумно отходит скрытая дверца. Заглянула в нутро шкафчика. Пусто, лишь на деревянной полке стояла единственная вещь, похожая на декоративный светильник. Овальная колба, напоминающая странное вытянутое яйцо, с искристым подвижным содержимым. Розовый, белый, фиолетовый, голубой. Цвета постоянно были в движении и мягко перетекали друг в друга, чем-то напоминая галактику. От колбы исходил матовый неяркий свет.
Я протянула руку, дотронулась до стекла, и к моему пальцу будто устремились сотни крошечных искр. Свечение усилилось. Я отдернула руку, но ничего не почувствовала, ни боли, ни жара. Искры тут же растаяли, свечение потускнело. Я вновь протянула руку, и картина повторилась. Казалось, внутри было что-то живое.
Я никогда не видела ничего подобного. Смотрела, дотрагивалась, вновь и вновь притягивая искры. Наконец, вынула «светильник» и вертела в пальцах, повернувшись к свету. Вращала, любовалась переливами. Снова и снова пыталась угадать, что это такое. Эта вещь будто заколдовала меня, я потеряла ощущение времени и пространства.
Я, наконец, отвела взгляд, и тут же попятилась, едва не выронив «светильник». В дверях стоял карнех Нордер-Галь и, казалось, через мгновение он убьет меня. Я видела, как раздувались его тонкие ноздри. Как зрачки сузились до крошечных точек. Этот нечеловеческий взгляд обдавал морозной стужей. Я оцепенела, пальцы не слушались, стали вдруг чужими, неуклюжими. Я с трудом удерживала «светильник», с ужасом понимая, что он вот-вот выскользнет. Руки затряслись, я уже чувствовала, как скользит стекло.
Нордер-Галь оказался рядом в два огромных шага. Выдрал вещь у меня из рук, бегло оглядел, вернул в шкаф и схватил меня за волосы на макушке:
— Не смей прикасаться!
Он шипел сквозь стиснутые зубы. Казалось, внутри него клокочет лава, как в жерле вулкана. Я каждое мгновение ждала удара. Карнех даже занес руку, но будто опомнился, сжал пальцы в кулак, шумно, тяжело выдохнул. Не знаю, что его остановило. Я видела, как побелели костяшки. Как пугающе вздулись вены на висках, на шее, на руках. Если существует какой-то предел его гнева, похоже, сейчас я его увидела.
Он тряхнул меня, дернул за волосы так, что, казалось, лопнет кожа. Я инстинктивно вцепилась в его руку, стараясь ослабить хватку, но это было бесполезно. Стальные цепкие пальцы. Не знаю, какой силой нужно обладать, чтобы их разогнуть.
Нордер-Галь потащил меня к дверям. Я едва не падала, по-прежнему цеплялась за его руку. Чувствовала себя ничтожно слабой, маленькой. Зажатой в ладони птицей с трепещущим сердцем. Мы пересекли кабинет, вышли в освещенный желтым светом коридор. Карнех нырнул в низкую дверь, протащил меня по узкой лестнице. Похоже, мы спускались куда-то в трюм. Или во двор.