Ящик тряхнуло, и я, наконец, увидела полосу света, которая ослепила.  Я зажмурилась, проморгалась. Зорон-Ат откинул крышку, посмотрел на меня:
— Можешь выйти и одеться, — он кивнул на стул у стола, на котором валялась грязным комом моя одежда — он принес ее из приемной.
Я лишь кивнула, прикрылась руками и кинулась к своим вещам. Застегнув пуговки на платье до самого горла, я почувствовала себя значительно лучше. Чуть менее беззащитной. Но это была лишь видимость — нельзя укрыться от грозы единственной соломинкой.
Виссарат посмотрел на меня:
— Сядь здесь, на стул. Надеюсь, ты помнишь, что за дверью охрана? Не станешь делать глупости?
Я кивнула, стараясь ничем его не раздражать. Сейчас это было глупо, тем более у меня не было никакого внятного плана. Поэтому я сочла самым разумным изображать смирение и повиновение, делать так, как он просит. Тот факт, что удалось выйти из этого черного ящика живой и невредимой, окрылил меня. Сейчас казалось, что еще не все потеряно. Я даже воспряла духом. Нужно быть внимательной, осторожной — и обязательно появится возможность сбежать.
Старый завод… В таких строениях всегда была масса ходов, лестниц, дверей и окон. А под потолком неизменно пролегали трубы и шахты вентиляции. Наши отступали на восток — я знала, куда бежать. Нужно было лишь пробраться за территорию.
Зорон-Ат уселся за стол, придвинулся на скрипучем стуле. Достал из нагрудного кармана с блестящей круглой эмблемой какую-то черную плоскую палочку, не длиннее трех дюймов, положил ее на стол перед собой и провел пальцем. В воздухе развернулся безрамочный экран, в котором поплыли символы, очень похожие на те, которые я видела в ящике. Виссарат какое-то время смотрел, тыкал пальцем, проматывал, кивал, вытянув губы. Казалось, ему нравилось то, что он увидел. Наконец, все свернул, и я услышала голос карнеха:
— Слушаю, Зорон-Ат.
Толстяк почтительно склонил голову, хоть и не видел собеседника. От этого мне стало совсем не по себе, и зародившаяся только что уверенность лопнула, как мыльный пузырь, едва я вспомнила глаза карнеха. Вернулся страх.
— Мой карнех, я закончил анализ. Заключаю, что это лучший экземпляр из всех, что были. Самое большое совпадение в процентном соотношении. Есть вероятность, что она выживет.
— Прекрасно.
Я сглотнула, понимая, что за этими словами не кроется ничего хорошего. Вероятность выжить? После чего?
Зорон-Ат вытер блестящую лысину ладонью:
— За одним исключением, мой карнех… — казалось, ему не приятно было это говорить.
— Не тяни.
— Она девственница. Вы уже знаете, что это снизит вероятность и увеличит сопротивление.
Я сжалась, стараясь стать меньше. Я солгала карнеху и, кажется, теперь это добавит проблем. Но что они собирались со мной делать?
Карнех молчал. Зорон-Ат какое-то время почтительно слушал тишину, но рискнул заговорить:
— Я могу все устранить прямо сейчас, но не решусь без вашего одобрения.
РЇ похолодела. Даже инстинктивно сжала колени. Устранить? Ртот ужасный толстяк? РЈ меня РЅРµ было никаких иллюзий — СЏ видела слишком РјРЅРѕРіРѕ.
— Не торопись. Я хочу еще раз посмотреть на нее. Тем более, если ты обещаешь такие вероятности. Я бы не хотел ошибиться. — Карнех какое-то время помолчал, потом добавил: — А больше ты ничего не заметил?
Толстяк посмотрел на меня и даже улыбнулся. А меня передернуло и бросило в пот.
— Наир… Лакомый кусок. Давно так не сшибало. Даже я ясно уловил.
— Сколько?
Зорон-Ат вновь развернул свой дисплей, потыкал пальцем:
— Пик был на пятьдесят семь.
— Надо же… — карнех казался приятно удивленным. — Они давно почти все растеряли.
Зорон-Ат кивнул невидимому собеседнику:
— Увы…
— РЇ тебя РїРѕРЅСЏР». Ничего РЅРµ делай без моего приказа Рё приведи ее РІ РїРѕСЂСЏРґРѕРє. Дайте поесть — РѕРЅР° слишком худая. Ртери это РЅРµ понравится.
— Будет исполнено, мой карнех.
Толстяк отключился, засунул черную палочку обратно РІ нагрудный карман. Рђ СЏ сидела, сгорбившись, сцепив ледяные пальцы. Что это Р·Р° Ртери? Кто это такой? Если сам РёС… карнех озабочен тем, что ему что-то РЅРµ понравится?
Зорон-Ат поднялся из-за стола:
— Сейчас пойдешь в душевую. Отмойся хорошенько, ты выглядишь, как дикарка. Свое тряпье выкинешь — мы подыщем что-нибудь другое. Все поняла?
Я кивнула.
— Надеюсь, ты не наделаешь глупостей?
Я покачала головой.
— Прекрасно. Здравомыслие — оно всегда лучше.
Толстяк вышел в приемную, передал меня охране и велел не сводить с меня глаз. Добавил, едва я вышла за порог: