Третье. Возможно, фантастика. Америка жиреет. Люди с двумя миллиончиками долларов считаются небогатыми начинающими юношами.
Деньги взаймы даются всем — даже римскому папе, покупающему дворец напротив, дабы любопытные не заглядывали в его папские окна.
Эти деньги берутся отовсюду, даже из тощего кошелька американских рабочих.
Банки ведут бешеную агитацию за рабочие вклады.
Эти вклады создают постепенно убеждение, что надо заботиться о процентах, а не о работе.
Америка станет только финансовой ростовщической страной.
Бывшие рабочие, имеющие еще неоплаченный рассрочный автомобиль и микроскопический домик, политый по́том до того, что неудивительно, что он вырос и на второй этаж, — этим бывшим может казаться, что их задача — следить, как бы не пропали их папские деньги.
Может статься, что Соединенные Штаты сообща станут последними вооруженными защитниками безнадежного буржуазного дела, — тогда история сможет написать хороший, типа Уэльса, роман «Борьба двух светов».
Цель моих очерков — заставить в предчувствии далекой борьбы изучать слабые и сильные стороны Америки.
«Рошамбо» вошел в Гавр. Безграмотные домики, которые только по пальцам желают считать этажи, на час расстояния гавань, а когда мы уже прикручивались, берег усеялся оборванными калеками, мальчишками.
С парохода кидали ненужные центы (считается — «счастье»), а мальчишки, давя друг друга, дорывая изодранные рубахи зубами и пальцами, впивались в медяки.
Американцы жирно посмеивались с палубы и щелкали моментальными.
Эти нищие встают передо мной символом грядущей Европы, если она не бросит пресмыкаться перед американской и всякой другой деньгой.
Мы ехали к Парижу, пробивая тоннелями бесконечные горы, легшие поперек.
По сравнению с Америкой жалкие лачуги. Каждый вершок земли взят вековой борьбой, веками истощаем и с аптекарской мелочностью использован под фиалки или салат. Но даже это презираемое за домик, за земельку, за свое, даже это веками обдуманное цепляние казалось мне теперь невероятной культурой в сравнении с бивуачным строем, рваческим характером американской жизни.
Зато до самого Руана на бесконечных каштанных проселочных дорогах, на самом густом клочке Франции мы встретили всего один автомобиль.
[1925–1926]
Комментарии
Мое открытие Америки. Отдельное издание — ГИЗ, М., 1926 (вышло в августе); иллюстрировано фотографиями, привезенными Маяковским из Мексики: 1. В кактусах. 2. Диего Ривера — Обучение под охраной вооруженного народа (репродукция). 3. Памятник Сервантесу в Мехико. 4. Товарищ Морено. 5. Пейзаж Мексики. 6. Бок Нью-Йорка. 7. Бок Питсбурга. 8. Угол бойни. 9. Чикаго. Общий вид Арморовских боен.
Отдельные части книги и очерки, вошедшие в нее, были опубликованы до этого в периодике.
Очерк «Моя встреча с Диего де Ривера» был опубликован в журнале («Красная нива», М., 1926, № 6, 7 февраля) вместе со статьей Я. Т. (Тугендхольда) «Диего де Ривера, художник мексиканского пролетариата» и иллюстрациями репродукций с фресок, выполненных де Ривера на здании Министерства просвещения Мексики: 1. Литье. 2. Завод. 3. Похороны рабочего. 4. Сбор плодов. 5. Вождь мексиканского аграрного движения, убитый в 1916 году. Репродукции были подарены художником Маяковскому во время пребывания поэта в Мехико.
На основе последней части книги Маяковский написал позднее два самостоятельных очерка: «Американское кое-что» и «Свинобой мира».
Отдельные очерки книги были начаты и, очевидно, написаны еще во время путешествия. 25 января 1926 года рукопись была сдана в издательство.
Мне необходимо ездить. — В одном из выступлений в Казани 21 января 1927 года Маяковский скажет: «Я путешествую для того, чтобы взглянуть глазами советского человека на культурные достижения Запада. Я стремлюсь услышать новые ритмы, увидеть новые факты и потом передать их моему читателю и слушателю. Путешествую я, следовательно, не только для собственного удовольствия, но и в интересах всей нашей страны» («Красная Татария», Казань, 1927, 26 января).